К. Г. Завражина, мотористка шахты № 9

Отец возражал против того, чтобы я пошла на метро, но все-таки я решила не отставать от своих. А наших ребят, комсомольцев, как раз мобилизовали. В это время я получила путевку в санаторий и не знала, как мне поступить. Все же в конце концов решила отказаться от путевки и пошла на метро. Меня направили на 9-ю шахту. Там я была единственной девушкой. Первые дни было страшновато: кругом чужие люди, я никого но знаю, со всех сторон ругань. Мне поручили нарезать болты. Сил потребовалось очень много. Но вскоре эта работа кончилась. Я просила секретаря комсомольской ячейки отпустить меня в шахту или же отправить куда-нибудь на завод. В шахту девушек тогда не спускали, на бетономешалке работать я была не в силах, и приходилось болтаться без дела, временами дня по три. Я забивалась куда-нибудь в сушилку и прямо плакала от стыда: разве так учит нас работать тов. Сталин? Как-то несколько дней подряд не было никакой работы. Не умели у нас правильно расставить силы на производстве, не умели тогда еще полностью использовать каждого человека. Я пошла к нашему мастеру и стала ему жаловаться, что мне нечего делать. Он не ответил и ушел. Я стала около шахты и заплакала, благо никого близко не было. Но меня заметил секретарь комсомольской ячейки.

— Ты что, — говорит, — плачешь? Пойдем в ячейку!

Секретарь помог мне выйти из положения. Ячейка дала мне временно общественную работу, назначив комсомольским группоргом. В группе было только три комсомольца, а потом число их увеличилось до шестидесяти. Но, не имея производственной работы, мне не хотелось делать и общественную. Когда же меня перевели на ремонт и чистку отбойных молотков в механическую мастерскую — все пошло, как по маслу. Я стала ударницей. В ФЗУ я училась на слесаря, следовательно работа в мастерской мне была знакома.

Потом мастерская строила копры и большую двухбарабанную лебедку. Девушек на эту работу не брали. Это сильно задевало мое самолюбие, и я стала бороться за право участвовать в этой интересной и серьезной работе. Комсомольская ячейка меня поддержала, заместитель механика включил в бригаду. Училась я только один день, а на второй стала работать уже самостоятельно. Я показала пример, и скоро в механической мастерской на постройке лебедки стали работать и другие девушки.

Был случай, когда я заболела и пролежала две недели. За это время меня исключили из числа ударниц. Эта неудача окончательно укрепила меня в намерении остаться на метро во что бы то ни стало, так как до этих пор бывали иногда мысли, что я не выдержу и мне придется сбежать. Я стала работать упорно, и снова считаюсь хорошей ударницей. С каждым днем становилось все легче и легче работать. Познакомилась с ребятами, узнала коллектив, и люди перестали быть для меня чужими. Родители, которые раньше были против моей работы на метро, сейчас не только примирились, но даже мной гордятся.

— Вот она, комсомолка, — говорит иногда отец, — она своего добилась!

Когда я проезжаю мимо Манежной площади и слышу разговор о том, что площадь стала красивой, мне хочется вмешаться в разговор и объяснить этим людям, что здесь есть доля и моего труда, потому что Манежная площадь изменилась к лучшему в результате того, что под землей проложили метро.

Теперь я не уйду с метро до конца. После окончания первой очереди я пойду учиться в машиностроительный техникум, для того чтобы вернуться на строительство метро с повышенной квалификацией. Если не удастся — останусь и на второй очереди работать мотористкой. Так или иначе, но на метро я остаюсь!