И. Ф. Абрамов, бригадир шахты № 9-9-бис

День, когда я спустился в шахту, будет мне памятным на всю жизнь. Это было в первых числах августа 1933 года. Октябрьский райком ВКП(б) мобилизовал меня на метро и послал на работу в шахту № 9-9-бис в качестве проходчика.

До посылки на Метрострой я никогда не работал в шахтах, не был горняком и не имел никакой горной квалификации. Больше того, я не имел никакого представления о горной работе. Физическим трудом я не занимался уже четырнадцать лет, с тех пор как батрачил у помещиков и кулаков. Из батраков я ушел в Красную армию, был на кронштадтском фронте, дрался с Махно. После демобилизации пришлось работать на низовой партийной работе в деревне. Потом переехал в Москву, окончил совпартшколу, рабфак, учился во втузе.

Когда я пришел на шахту, меня как новичка стали расспрашивать рабочие, откуда я и работал ли раньше под землей. Я прямо, по-честному, сказал, что на работу в шахтах мобилизован, коммунист, никогда до сих пор по горному делу не работал.

После такого ответа рабочие, расходясь по своим местам, вели между собой невеселый разговор:

— Зачем таких людей посылают в шахты? Ведь их нужно сначала лет пять учить!

На деле же вышло не так. Уже через месяц я был назначен звеньевым бригады крепильщиков, по четвертому разряду. Потом я был переведен в забой. Проработав два месяца в забое, получил пятый разряд и был назначен сквозным бригадиром проходчиков. Что касается партийной работы, то сменно-участковым парторгом я был избран уже на третий день работы в шахте.

В первый же день прихода на метро десятник послал меня подручным к кадровому проходчику, который дал мне кайло и лопату. Мы начали с ним копать канаву, которая понадобилась для спуска воды в зумпф первой проходной штольни.

Вначале работать в шахте было очень трудно, потому что, как я уже говорил, совершенно отвык от физического труда. Но мне как коммунисту сдаваться было стыдно, пришлось не отставать. Откровенно говоря, напрягаться в первые дни приводилось изрядно.

У меня сохранился блокнот о первых днях моей работы в шахте. Большая часть записей относилась к обозначениям и названиям горных выработок и крепежного лесоматериала. Сейчас все эти термины мне хорошо знакомы, но тогда, в первые дни работы, нужно было прежде всего ликвидировать свою техническую неграмотность.

С работой я свыкся довольно быстро. За месяц неплохо узнал рабочих своей смены, узнали и они меня. Скоро я уже не путал терминов и стал заправским тоннельщиком.

И вот в один очень счастливый для меня день десятник поставил меня на самостоятельную работу в забое, одного. Пришли мы с ним в первую штольню левого кировского радиуса. Он показал мне место, сообщил размеры фурнели (вертикального хода снизу вверх).

— Вот здесь нужно пробивать вверх. Если справишься с работой — получишь четвертый разряд.

Я сам учился в забое работать и одновременно помогал учиться другим. Первую свою фурнель прошел в две пятидневки. Потом при рассечке забоев верхней штольни был назначен звеньевым. В помощь мне выделили трех человек: один — член партии и два — комсомольца.

При проходке этой штольни я впервые встретился с плывуном, который появился в верхней части забоя. Я неожиданно почувствовал, что под инструментом находится очень слабый грунт. Тогда осторожненько открыл забой и благополучно успел затянуть бок и завести две марчеванки (доски). Только что подобрал я породу для третьей марчеванки, как вверху забоя, над головой у меня, появилась течь, словно оттуда, из земли, смотрит на меня кто-то разбитым глазом, а из глаза сочатся слезы.

Не успел я отвернуться от забоя и взять лежащую тут же сбоку заранее приготовленную товарищами марчеванку, как сразу же меня обдало с головы до ног бурлящим потоком воды с песком. Сила этого потока с каждой секундой нарастала.

Долго раздумывать было некогда. Стараясь работать как можно быстрее, экономить движения, я схватил марчеванку и попытался заткнуть ею бурлящий фонтан плывуна, но сил у меня нехватило.

Меня по колено занесло плывуном. По голове хлестал мокрый песок. Взяв себя в руки, я быстро снял с себя шляпу, спецовку и забил все это в бурлящую плывунную глотку, после чего мне удалось завести и марчеванку.

Ребята мои вначале перепугались, но потом пришли в себя.

Укрепив забой и тщательно законопатив его, я поставил в известность инженера шахты о случившемся происшествии. Он спустился вниз, осмотрел забой, и лицо его сразу стало очень серьезным.

— Молодцы, — сказал он нам, — не струсили!

И тут же распорядился отпустить меня с работы и дать пятый разряд.

Вскоре после известного решения МК о сквозных бригадах я был назначен сквозным бригадиром проходчиков с повышением оклада до шестого разряда. С проходки штольни моя бригада была переброшена на калотты, разработка которых до сих пор на нашей шахте еще не производилась. Все горные выработки в шахте как для меня, так и для новых моих товарищей по бригаде были работой незнакомой, требовали быстрого освоения, и мне лично как бригадиру приходилось работать, как говорится, не покладая рук. Все мы помогали друг другу, а помогать нужно было, потому что мы — москвичи и до этих пор шахты никогда в жизни не нюхали.

Нужно сказать, что несмотря на это рабочие моей бригады быстро освоились со своим делом, стали хорошими практиками, мастерами-горняками, научившись хорошо работать не только в сухих забоях, но и бороться со стихией плывунов в чрезвычайно трудных геологических условиях.

Мне же еще вдобавок приходилось выполнять большую общественную и партийную работу.

Задачей коммуниста на Метрострое я считал следующее:

Во-первых, поскорее, получше узнать всех людей и каждого в отдельности.

Во-вторых, организовать и спаять в одно целое этих людей и направить их по большевистской дороге.

В-третьих, не словами, а делом, повседневной своей практической работой на производстве показать и оправдать авангардную роль коммуниста на производстве.

Мне судить о своей работе трудно. Думаю, что справился.