С. С. Панчев, заместитель начальника 21-й шахты по технической части

Иногда на шахте приходилось проводить целые ночи.

Меня дома ругали, говорили, что это никуда не годится, что я всю жизнь провожу за работой, что живешь ведь один только раз — и прочие «жалкие слова».

Ну, да что поделаешь! Зато у меня на производстве дело обходилось без «узких мест».

Раз было у нас очень серьезное дело, когда мы вошли в плывун, — я тогда не вылезал из шахты. Всегда, когда начинается паника, я становлюсь очень спокоен. Положение было тяжелое — мог прорваться плывун. В таких случаях всегда создается паника. И вот я сажусь внизу, закуриваю папиросу и начинаю разговаривать с рабочими, даю разные указания— как будто нет ничего угрожающего. Продолжаем работать. Вдруг раздается сильный треск. Весь мой народ опрометью бежит к лестницам, кто куда.

— Куда бежите?

— Да как же, — говорят, — трещит ведь!

— Ну так что же? Видите — я сижу.

Рабочие медленно спускаются обратно, работа продолжается. В Донбассе у меня часто такие случаи бывали. Рабочие к этому так привыкли, что всегда говорили:

— Раз Панчев сидит — не дрогнет, значит работать можно.

В 1933 году меня перебросили на шахты № 20 и 21-бис на станцию «Красные ворота». Станция была в прорыве. Все руководство было там снято, и поставлены новые люди. Переброшен был туда и весь коллектив нашей 16-й шахты.

Первое, что бросилось мне в глаза, — это то, что здесь не было крепко сколоченного коллектива, не было единого технического и рабочего кулака, который все время бил бы в одну точку для выполнения задачи. Я пересмотрел весь коллектив; пришлось, по совести говоря, почистить его немного и заново расставить людей. На каждом участке имелась такая партийная прослойка, такие инженеры, такие рабочие, которые болели за производство и знали свое дело до точки. На них-то я и решил опереться.

Пришлось изменить самую систему работы. Это встретило очень большие возражения со стороны управления. Я выдержал очень тяжелую борьбу. В результате мы все же доказали, что система, предложенная нами, является правильной.

При прежнем способе работы сперва делали стены, а потом уже на возведенных стенах строили своды. Мы же решили делать наоборот — сперва строили своды, а потом возводили стены.

Нужно сказать, что на 21-й шахте техперсонал не пользовался никаким авторитетом. На нашей же шахте рабочие были воспитаны в таком духе, что всякое техническое задание выполняли безоговорочно. Правильно или неправильно — можно спорить после. Такой же порядок был нами постепенно установлен и здесь, и работа пошла новыми темпами.

Затем мы столкнулись с новыми затруднениями. Станция была запроектирована трехсводчатой. К этому времени «Площадь им. Дзержинского» от трех сводов отказалась. Мы все-таки настаивали на выполнении проекта, считая его вполне осуществимым. Американский инженер Морган определенно заявил в управлении:

— Мы таких станций не строим даже в Америке. Это станция очень большая конечно. Очень хорошо построить ее такой, но вы ее не построите, площадь у вас завалится.

Дело дошло даже до МК ВКП(б), и к нам на шахту приехал тов. Каганович. Мы беседовали с Лазарем Моисеевичем и заверили его, что мы эту станцию построим, что коллектив настаивает на этом, что площадь не завалится, что мы этот вопрос несколько раз проверяли. На совещании в МК, когда были собраны все инженеры, вопрос о третьем своде был решен не в нашу пользу. Мы тем не менее продолжали настаивать. Инженер Гоцеридзе был вызван в МК. Ему был задан вопрос.

— Беретесь построить?

— Берусь!

— Ну, стройте, но смотрите!

Когда мы начали возводить третий свод, нас то и дело навещал американский инженер и все время пророчил, что станция завалится. Но мы ее благополучно достроили, работали очень осторожно, и никаких аварий не произошло.

Был у меня как-то разговор с тов. Абакумовым. Он сказал:

— Дело чести русского инженера доказать, что мы не хуже можем строить, чем иностранцы.

И мы это доказали. Третий свод построен, стоит великолепно, и сам американский инженер Морган признал, что мы победили.

Рабочие у нас были по преимуществу мобилизованные комсомольцы. Это прекрасные работники. Они быстро осваивают производство, у них очень большая любовь к знаниям, все время спрашивают, отчего да почему? Вот эта любовь к знаниям и помогает им быстро квалифицироваться и хорошо строить.

С такими рабочими можно действительно горы своротить.

Важно только целесообразно направить их молодую энергию.

Работая в Донбассе, я почитывал иностранную литературу. Правда, языки я знаю неважно, но кое-как с помощью словаря разбираюсь. Меня тогда один вопрос заинтересовал: почему рабочие в заграничных угольных районах дают столь высокую производительность — 15-20 тонн для подземника, в то время как у нас только 4-5 тонн?

Начинаешь шаг за шагом внимательно проверять свою работу, потом составишь план и выберешь какой-либо «опытный» участок; давай попробуем проводить работу по этому вот чертежику.

— Чем мы хуже других? — говорю я инженерам. — Смотрите, сколько они дают! Давайте попробуем и мы.

И вот мы берем под наблюдение какой-нибудь один участок, применяем все способы, чтобы добиться максимальной производительности. Механизация конечно здесь много значит, но немало значит и правильная расстановка людей.

Однажды мы значительно перекрыли американскую цифру. Я и говорю начальнику шахты:

— Хорошо, вот мы перекрыли американскую цифру. А теперь будем эту цифру давать ежедневно.

Удалось добиться и этого.

Тогда я поехал на вторую шахту и проделал там то же самое. Так вот и подняли мы производительность.

То же самое повторилось и здесь, на метро. Я обычно требовал отчета от начальника, который работал в смене: какие были неполадки, что было хорошего и что было плохого? Я всегда боролся с теми начальниками шахт, которые говорили про рабочего:

— Ну что ж, он добился, выполнил заданную норму — пусть идет домой. Я говорю:

— Нет, рано! А вы с ним поговорили? Нужно еще поинтересоваться, что дало ему возможность выполнить или перевыполнить свое задание. Может быть те условия, которые сегодня ему дали возможность перевыполнить задание, можно создать и завтра?

Люди думали, приходили и говорили:

— Можно.

Вот здесь и лежит по-моему корень наших дальнейших успехов.

Мы научились работать, мы создали прекрасные кадры строителей метро.

Мы будем строить следующие очереди быстрее и лучше.

Я в этом твердо уверен. Это дело нашей чести.