А. М. Степанов, Начальник 7-й дистанции

Седьмая дистанция (на Остоженке) не похожа на остальные участки Метростроя. По обе стороны трассы на протяжении 400 примерно метров к стенкам тоннеля почти вплотную прилегали многоэтажные дома. Расстояние от обреза фундамента домов до границы котлована очень часто не превышало одного метра. А бывало и так, что котлован проходил под самыми домами. Таким образом вся трасса представляла собой как бы узкое ущелье, лишь изредка пересеченное переулками, служившими выходами на уличные магистрали.

По этим переулкам, лежавшим ниже уровня уличных магистралей, на наш участок стекали поверхностные воды со всей окружающей местности. Мы работали в некоем овраге, который при первом же дожде превращался в озеро. Все это естественно не особенно благоприятствовало строительству, а кроме того угрожало жилым домам.

По-настоящему работы на дистанции развернулись в марте 1934 года. Мы начали открытым способом разрабатывать тоннель у трехэтажного дома № 10. Забивали сваи и постепенно раскрывали котлован. Признанный безопасным открытый способ в условиях нашей дистанции требовал большой осторожности: дом был очень ветхий, со многими трещинами. Малейший выпуск грунта мог повлечь за собой осадку, а следовательно и разрушение дома. Весеннее оттаивание почвы способствовало передвижке грунтов, деформации прилегающих зданий. Установленные в квартирах маяки ежедневно трескались. Ежеминутно мы ждали нового сюрприза.

Как раз в эти дни прибежал ответственный за техническое состояние домов инженер Бураченко и, сильно волнуясь, сообщил:

— Дом ползет, маяки ежеминутно трескаются. Надо выселять жильцов!

Опасения Бураченко стали известны жильцам. Началась паника. Сообщили городским организациям. Весь день до поздней ночи нас навещали различные комиссии. Положение было очень напряженное… Ночью мы получили приказ начальника строительства тов. Ротерта. Приказ гласил:

«Ознакомившись с состоянием работ на 7-й дистанции, признаю участок аварийным и приказываю снабжать его всеми нужными материалами вне всякой очереди. В самые ближайшие дни вывести стенку тоннеля у дома № 10…»

Приказ нас подбодрил. Казалось, бетономешалки заработали быстрее, первые замесы бетона пошли в котлован. В очень короткий срок приказ был выполнен. Бетонная стенка тоннеля выросла у фундамента. Дом был сохранен. А ведь обвал его грозил не только жильцам, но и работавшим в тоннеле людям.

Работы у дома № 10 были для нас хорошим уроком. Они научили нас осторожности. И прежде чем продолжать дальнейшую проходку, мы решили проверить техническое состояние всех наиболее ответственных и ценных многоэтажных домов вдоль нашего участка.

Была создана техническая комиссия из представителей Метропроекта, профессоров Дмоховского, Медведева, американского инженера Вайнера и многих других специалистов. Эта комиссия предложила вести проходку у ряда домов траншейным способом, укрепить фундаменты многоэтажных домов трех— и четырехярусными горизонтальными металлическими стяжками, связывающими фасадные стены с параллельными промежуточными стенами. Дом № 2 комиссия предложила снести.

Выполнить решение комиссии значило надолго задержать начало работ, значило затратить свыше миллиона рублей. Ясно, что мы колебались.

Третьего мая я был в котловане третьего участка. В тот день у нас случилось несчастье. Горячим битумом обожгло инженеров Костина и Полещука. Мне пришлось их заменить. В самый разгар работы вдруг сообщают, что на дистанцию приехал Никита Сергеевич Хрущев, что он уже в соседнем котловане беседует с рабочими. Я отправился туда и уже у входа встретил Никиту Сергеевича и главного инженера Стеклера. Втроем мы пошли вдоль трассы.

Никита Сергеевич спросил меня:

— Ну, товарищ Степанов, как дела?

Я, гордясь выполнением апрельского плана, ответил:

— Ничего, Никита Сергеевич. Выполнили план и даже перевыполнили. И по грунту и по бетону. Хорошо выскочили в этом месяце…

Я хотел еще распространиться о наших успехах, но Никита Сергеевич перебил меня:

Вестибюль станции «Парк культуры им. Горького»

— Вы хотя план и выполнили, но на дистанции борьбы не видно. Почили на лаврах все, успокоились. Работа идет вяло, механизации нет.

Пошли к самым «трудным» домам. Никита Сергеевич продолжает:

— Почему вы не развернули работы по всему фронту? Что вы, домов боитесь? Или очередность соблюдать хотите?

Я тогда рассказал тов. Хрущеву о решении технической комиссии и о наших сомнениях. Я сказал также, что мы не прочь начать работу без предварительного крепления домов.

Никита Сергеевич подумал немного, затем поддержал нашу точку зрения. Это было для меня неожиданно. Ведь у нас самих еще не было единого мнения по этому поводу. И говорил я ему о наших сомнениях достаточно неопределенно. Но как бы там ни было, слова Никиты Сергеевича окончательно убедили нас в нашей правоте. Мы решили сразу же развернуть работы по всей дистанции.

На следующий день к нам приехал начальник строительства тов. Ротерт. Он тут же распорядился:

— Начать развернутым фронтом понижение грунтовых вод и земляные работы у домов № 1, 2, 3, 4, 5 и 6.

Когда Ротерт ушел, я предложил начальнику участка Дыгерну приступить к выполнению приказа. Дыгерн колебался:

— У меня нет людей — ни рабочих, ни специалистов. Как работать — не знаю…

Пришлось подробно передать ему разговор с тов. Хрущевым и еще раз повторить приказ Ротерта о сохранении домов. Я обещал ему дать людей из мобилизованных райкомом комсомольцев.

На следующий день у нас уже были люди…

Мы начали рытье колодцев. Эти колодцы крепились специально сделанными венцами. Основное внимание мы направляли на плотное прилегание венцов друг к другу и к грунту. После установки мы эти венцы сшивали скобами, а потом через их пазы производили тампонаж, забивая пустоты породой. Из забетонированных по очереди в отдельных колодцах столбов и образовались у домов сплошные стены.

Над колодцами мы установили электроворотки, при помощи которых вынимали разработанную породу на поверхность и уже оттуда вагонетками по специально проложенной узкоколейке подавали на свалку.

Однажды на партийное собрание вбежал рабочий и заявил, что с фасада дома № 5 падает карниз, а дом дал трещину. Из окна мы видели, как у этого дома собрались плотники, сооружая деревянный зонт. Сообщение на нас подействовало ошеломляюще. Ведь мы по существу еще не начали работу у этого дома, а он уже дал трещину. Что же будет дальше?

Секретарь парткома тов. Гайстер прервал собрание, и мы все бросились к этому дому. По пути встретили иностранного специалиста Ваксмана. Он сильно волновался:

— Ваши ребята плохо работают, они не умеют, крепить. Надо из Америки выписать хороших рабочих. Хотя бы бригадиров. Иначе мы снимаем с себя ответственность.

— А что собственно случилось? — спросил я. Тут подошел инженер Костин:

— Да ничего особенного! Я уже проверил. Ребята заметили, что на седьмом этаже висит часть карниза. Мы и решили сделать деревянный зонт, а то еще упадет и убьет кого-нибудь из прохожих.

Мы тут же проверили это. Оказалось, что трещин в доме нет, а корка карниза уже давно висела на железке. Но мы конечно на этом не успокоились. Мы знали, что сохранение домов — это задача не только техническая, но и политическая. Мы знали, что злые языки распространяют слухи о том, что всюду, где будет проходить трасса метро, дома придется ломать. К нам очень часто приходили жильцы, спрашивая, когда дом будут сносить, когда их будут переселять, не опасно ли в нем оставаться.

Вот почему мы мобилизовали все свои силы на сохранение домов вдоль трассы. Мы перебрасывали сюда лучших рабочих, очень тщательно следили за качеством проходки, за креплением, стремились поскорее закончить тоннельную работу у фундаментов.

Много внимания надо было уделить бетонным гидроизоляционным работам. От качества изоляции зависели прочность и сухость будущего тоннеля. Надо сознаться, что вначале мы мало занимались этим делом.

На Остоженке. Тоннель готов. Дома не пострадали

Только после того, как Лазарь Моисеевич на совещании начальников шахт и дистанций очень резко заявил нам об этом, мы «повернулись лицом» к изоляции.

Лазарь Моисеевич говорил о недостатках нашей дистанции. Он сказал, что мы мало занимаемся изоляцией, не ставим на этот участок достаточно ответственных и подготовленных людей, не инструктируем рабочих. И хотя все это было в достаточной степени неприятно, мы все же вынуждены были признать правоту Лазаря Моисеевича. Об этом после совещания говорили все.

Но Лазарь Моисеевич не ограничивался критикой наших недостатков. Он тут же говорил, как эти недостатки исправлять, причем не упускал ни одной мелочи. Он говорил о разработках, о транспортировке материала, о его хранении.

В итоге этого выступления и было опубликовано решение Московского комитета партии о качестве работ.

Это решение было для каждого из нас не только политическим, но и техническим руководством в повседневной работе. Такого ясного и умелого изложения основ бетонных и изоляционных работ на нашей стройке не найти ни в каком учебнике. Это было блестящее сочетание техники с политикой. Оно было понятно не только нам, техникам, но и каждому партийному и профессиональному работнику, каждому рабочему. И если многие из них до сих пор ограничивались общими разговорами о качестве, то теперь они уже по-иному вникали в сущность дела и конкретно нам помогали. Из китайской грамоты, какой для многих работников были вопросы бетона и гидроизоляции, они теперь стали ясными и конкретными задачами. И пути разрешения этих задач были очень четко указаны. Никто уже не мог теперь оправдаться незнанием техники.

Перед распалубкой бетона на дистанцию прибыла техническая комиссия. Приехал также и Константин Федорович Старостин.

Начали снимать опалубку. В бетоне в некоторых местах открылись раковины. По лицу Константина Федоровича было видно, что эти места ему очень не нравятся. И он меня и секретаря партийного комитета Гайстера за это очень поругал.

Я старался доказать ему, что ничего страшного тут нет, что такие раковины часто встречаются в бетоне и особенного значения для конструкции это не имеет.

— Что ж, по вашему эти раковины — результат хорошей работы?-ответил он. — Ведь это же ваша невнимательность, ваша некультурность в работе.

Тов. Старостин был прав, когда так резко со всей большевистской страстностью поставил вопрос. И для всех нас стало ясно, что здесь речь идет не о какой-нибудь технической ошибке, а о вопросе большой принципиальной важности — о выполнении партийного решения.

Мы умышленно не исправляли эти раковины, пока все рабочие не осмотрели их, не изучили причины появления, чтобы в дальнейшем уметь их избегнуть.

Отныне вокруг бетонных и гидроизоляционных работ было мобилизовано внимание всего коллектива. На этом участке были выделены лучшие комсомольские бригады Шептунова, Медведева, Печенова, Потапкина, инженера Львовского и др.

Всю гидроизоляцию тоннеля мы перед засыпкой проверили, заливая перекрытия водой и оставляя в таком состоянии по три-четыре дня. Обнаруженные недостатки мы тут же исправляли. Указание Лазаря Моисеевича о том, «чтобы нигде не капало», мы выполняли крепко. И если в начале работ мы главное внимание обращали на скорейшее выполнение плана, на количество кубометров вынутого грунта и уложенного бетона, то теперь решающими стали вопросы качества.

По мере удлинения фронта работа становилась все более ответственнее. Приходилось раскрывать котлованы и колодцы у высоких домов, бороться с грунтовыми и поверхностными водами, ликвидировать частые аварии, вести проходку в запутанном подземном хозяйстве, среди переплетения водопроводных и канализационных труб, осветительных и телефонных кабелей.

Все это требовало от нас особой осторожности и в то же время выполнения назначенного нам плана. И у каждого из нас все время не выходили из головы «кубики» выемки грунта и кладки бетона и каждый метр изоляции.

План был у каждого начальника участка, у каждого сменного инженера, десятника, бригадира и рабочего, у каждого снабженца и транспортника. Ведь на Метрострое недостаточно было иметь наряды на материалы или транспорт. Надо было еще драться за реализацию этих материалов. И в этом особенную напористость проявил заместитель начальника участка по административной части тов. Боднарь. Ему мы в значительной степени обязаны тем, что у нас не было перебоев из-за недостатка материалов.

Каждый из нас знал, за что он отвечает и за что должен бороться. Этого чувства ответственности не было вначале у иностранцев. Получая планы, они тут же составляли акты о невозможности их выполнения. При этом они ссылались на недостаток людей либо нехватку материалов.

Правда, и у остальных руководителей не всегда все шло гладко. Но в первое время все недочеты обычно обнаруживались только к концу месяца. И тогда все руководство и весь технический персонал по нескольку дней не уходили с дистанции.

Мы все прекрасно сознавали, что такая «штурмовщина» есть зло, что это следствие нашей плохой работы, а потому всячески боролись с подобными «методами». И в последнее время штурмов у нас уже не было. Но каждый знал, что его план — это план, заданный Московским комитетом партии, что, выполняя его, он тем самым выполняет партийное задание. Каждый знал также, что в случае невыполнения плана ему придется отчитываться не только перед начальством, но и перед целым коллективом, где уже истинных причин отставания никак не скроешь. Ибо никаких серьезных причин для невыполнения плана не было.

Проход на перрон станции «Площадь Дзержинского»

Нужны были только люди, которые с любовью относятся к своему делу. Эти люди рождались в борьбе, росли на работе и в конечном счете выполняли и перевыполняли план. В итоге мы в течение всего времени работ имели перевыполнение плана. Не было месяца, когда б мы дали меньше 101 процента как по бетону, так и грунту.

Всеми нами владела одна мысль — удержаться на почетной доске похода им. Кагановича, к сроку сдать дистанцию. И надо сказать, что коллектив дистанции все время оставался на почетной доске, с красным знаменем закончил работу и сдал ее в установленный Московским комитетом партии срок.

В ноябре весь коллектив был переброшен на 9-ю и 12-ю шахты, которые отставали. И эту работу мы выполнили в срок.

Наш коллектив создался не сразу. Когда мы начали работу, у нас не было никакого аппарата. Большинство инженеров и техников, все рабочие ничего о метростроении не знали. Среди них было немало людей, которые и вообще-то не имели понятия о строительстве, никогда не видели подобного производства. Но у всех было желание работу сделать, и сделать хорошо.

Большинство наших рабочих жило у самой дистанции. Они каждую минуту были готовы выйти на стройку, были готовы ликвидировать любую аварию. И они очень быстро овладели техникой тоннельных работ, очень быстро освоили сложное строительство тоннеля на нашей дистанции.

Я помню, как прохожие останавливались у котлована в Лопухинском переулке и любовались работой комсомольской бригады бетонщика Шептунова. Комсомольцы не делали ни одного лишнего движения. Они подавали инертные материалы к бетономешалке, пропускали цемент через весы, а бригада Орлова тут же укладывала бетон в конструкцию тоннеля и тщательно его утрамбовывала.

Останавливались прохожие и на мосту через 2-й Обыденовский переулок. Здесь работали ударные бригады Егорова, Каменецкого, Суконкина, Черепковой, Савельева. Механическими воротками они вытаскивали грунт и подавали его через скрепер к свалке. Они работали настолько четко и слаженно, что прохожие часами не могли оторваться от этого зрелища.

На работе росли новые ударные бригады Мухамедова, Логинова, Черенкова. Таких бригад было много. Все они пришли на дистанцию неопытными юнцами и выросли на тяжелой ответственной работе.

Прекрасно работал и наш технический персонал. Инженеры— в большинстве молодежь — приходили к нам часто прямо со школьной скамьи. Коллектив укомплектовывался на ходу, в самый разгар работы. И на ходу людям приходилось овладевать сложнейшей техникой. Но одной техники здесь было мало. В наших условиях, при проходке у самых фундаментов многоэтажных домов, которым все время угрожала опасность осадки и обвала, надо было часто проявлять подлинные чудеса храбрости, не считаться с опасностью, а иногда и просто рисковать жизнью. Надо было выдерживать тяжелые бои с природой. Но смелость и настойчивость наших людей всегда выручали нас в самые тяжелые минуты. Я помню такой случай.

Четырехэтажный каменный дом № 16 стоял у самой границы котлована. Мы готовились к бетонировке. Оставалось пройти полтора метра, и можно было уже начинать строить тоннель. В один из июньских дней в воздухе запахло грозой. Тучи нависли над самыми крышами. Надо было ждать сильного ливня. Мы все приготовили. Но ливень был настолько силен, что вся наша подготовка оказалась недостаточной. Бурные потоки сточной воды быстро переполнили городской коллектор и водоотливные приспособления. На соседних дистанциях воду пустили по жолобу, который проходил вдоль стоящих у нашего котлована многоэтажных домов. Сечение жолоба не было рассчитано на такое количество воды. Жолоб разорвался. В течение нескольких минут вода размыла стенки котлована и подошла к дому № 16. Через пять минут весь фундамент угла дома оголился. Вода начала подмывать его основание. Кто-то крикнул:

— Надо спешно выводить жильцов!

Но мы не допустили этого. Рабочие начали прикрывать нижнюю часть фундамента строительным материалом. Кирпич, бревна, доски полетели во все растущую яму. Но грунт уже полз из-под дома.

Инженеры Костин, Чекалин, Ковалев, Полещук, Кобозев, Гук, секретарь парткома Гайстер, секретарь комитета комсомола Сергеева бросились в воду. Бригада Печенова быстро перекрыла воду в жолобе. Бригады плотников Ковалева и Бученкова по горло в воде начали крепить фундамент. С других участков бежали на помощь. Через несколько часов от аварии не осталось и следа. Жильцы дома узнали о случившемся только тогда, когда дождь уже прошел.

Такой же случай во время сильного дождя произошел на соседней 6-й дистанции, на самой границе с нами. Там лопнула канализационная труба. Поток воды начал подмывать стенку котлована 6-й дистанции, где сооружали дюккер. У самой стенки котлована стоял четырехэтажный дом № 1.

На помощь рабочим 6-й дистанции были переброшены наши ударники Черенков, Мухамедов и др. Под руководством начальника участка Дыгерна бригады работали с трех часов дня до следующего утра. И здесь аварию ликвидировали, сохранив дом и котлован. Подлинный героизм проявили здесь инженеры Рогозин, Вишневский и др.

Аварий было много. Многие из них происходили конечно из-за нашей неопытности и непредусмотрительности. Но все они были ликвидированы, не принеся вреда ни строительству, ни прилегавшим зданиям.

Мы в срок построили хороший тоннель. Громадные шести— и семиэтажные дома остались на месте. Задание партии выполнено. И обязаны мы этим сплоченности и героизму нашего коллектива, воспитанного партией.