Вопрос о постройке станции «Дворец советов» был решен в июне 1934 года. Проект был закончен 1 июля.

Первого января 1935 года станция была отстроена.

Каким образом удалось нам построить одну из крупнейших и красивейших станций первой очереди метро в такой исключительно короткий срок?

Однажды мы испытали подлинный цементный голод. Это не метафора: строители станции переживали нехватку цемента, как человек переживает обыкновенный человеческий голод. У людей сосало под ложечкой, толпы голодных бригад бродили по чужим дистанциям и шахтам, выпрашивая хоть малую толику цемента. Один из наших инженеров, не смогший очевидно никак совладать с охватившим его голодом, в совершенном исступлении предлагал в Метроснабе отдать в вечное пользование одну из двух занимаемых им с семьей комнат в обмен на 100 тонн цемента…

И когда первый грузовик с цементом наконец прибыл, люди приветствовали его такими криками восторга, словно это был корабль, несший спасение потерпевшим кораблекрушение.

Изголодавшиеся строители поглощали цемент в невероятном количестве. Таких цифр не знала вся история Метростроя. Бывали дни, когда два коллектива, работавшие на постройке станции, укладывали 700-800 кубометров бетона…

Вот почему построили мы нашу станцию за 180 дней. Пока вопрос о постройке станции еще не был решен, коллективы двух дистанций вели наступление на будущую площадку станции с двух сторон: со стороны Волхонки и со стороны Остоженки. Со стороны Волхонки наступал коллектив 5-й дистанции, со стороны Остоженки — коллектив 6-й дистанции. Когда было вынесено наконец постановление о постройке станции, ее поручили строить коллективам обеих дистанций: 6-й и 5-й, переименованной в 6-бис.

Это открыло такие необъятные возможности соцсоревнования, такую благодетельную «вражду», что теперь, оглядываясь на пройденный путь, я могу смело сказать, что в этом также кроется одна из основных причин успехов 6-бис дистанции.

Способ постройки станции мелкого заложения несложен с технической стороны.

Мы выкопали открытым способом огромный котлован длиной в 176 метров и шириной в 25 метров, забетонировали вдоль его краев стены, забетонировали лоток — основание станции, установили железобетонные столбы-колонны, настлали сверху огромную бетонную плиту-крышу, засыпали грунтом — и станция была готова. Затем перешли к отделке.

Такова грубая схема, но она дает некоторое представлений о технике нашей работы.

Мы имели свои трудности — и трудности немалые.

Они начались еще тогда, когда мы шли под землей к месту постройки будущей станции, к месту своих последних и решительных побед.

Работы производились траншейным способом. Способ этот впервые применялся на строительстве московского метрополитена, он не имеет также широкого применения и за границей. Густо заселенные кварталы требовали прокладки тоннелей под дворами и под домами. Трамвайная линия, идущая от Моховой к Волхонке, имеет четко выраженную кривизну. Вести по такой линии тоннели будущего метро было естественно нельзя. Они требуют в целях соблюдения определенных скоростей при эксплоатации метро значительно больших кривых и прямолинейного направления. Поэтому перегоны тоннелей при проходке к будущей станции «Дворец советов» пришлось вести под дворами и под домами четной стороны Волхонки.

Далее тоннель проходил по скверу Музея изящных искусств, под крыльцом Музея, вблизи его колоннады. От улицы Маркса и Энгельса и до Остоженки шли в те времена «владения» 6-й дистанции.

Специфические условия территории допускали единственный способ проходки. Дома № 6, 8, 10 по Волхонке согласно постановлению Моссовета подлежали сносу. Однако в связи с тем, что выселение отняло бы у нас много времени и затормозило выполнение производственного плана, коллектив 5-й дистанции вопреки проектам начал проходить под домами. Мы пошли на это дело спокойно и уверенно, ибо ежеминутно и ежечасно чувствовали, что каждый наш шаг направляют и проверяют Московский комитет партии и лично тов. Каганович.

Все эти дома, которые мы проходили, были охарактеризованы специальной комиссией как дома «обвального типа», которые при проходке должны были быть разрушены. Но законы большевистской механики оказались в данном случае сильнее законов строительной механики. Дома эти, имевшие крайне ветхие фундаменты, время закладки которых археологи относят к периоду Бориса Годунова, были сняты со своих старых фундаментов и посажены на новые, на крышу тоннеля. Таким образом не только не была нарушена целость домов, но они были еще значительно укреплены.

С точки зрения технической исключительно интересной является проходка под домами № 8 и 10 по Волхонке. Проходка эта обогатила нас огромным опытом и навыками в одной из наиболее тяжелых и рискованных областей тоннельного искусства. Для строителей метро в условиях Москвы, с ее кривыми улицами и переулками, этот опыт и в дальнейшем будет иметь огромное значение.

Проходка под крыльцом Музея изящных искусств также представляла немалую опасность: даже минимальная осадка угла здания или части колоннады гигантского веса — вещь весьма серьезная. Московский комитет не простил бы нам такой, мягко говоря, «оплошности».

Чтобы предотвратить возможность осадки, мы вдоль здания закладывали стены из отдельных колодцев. На колоннах, на цоколь мы поставили «маяки» из гипса. Свойство гипса таково, что при малейшем давлении или растяжении он дает трещины. Ежесуточно и ежечасно мы наблюдали за «поведением» здания. Получившиеся трещины по данным геодезических инструментов показали, что здание село на одном конце на 1 1/2 миллиметра и на другом — на 2/3 миллиметра. Такие небольшие цифры еще не свидетельствуют об осадке и относятся обычно за счет неточности инструментов.

Когда мы подошли наконец тоннелем к крайнему пункту своей дистанции, вопрос о постройке станции был решен.

Впоследствии наша 6-бис дистанция, переименованная из 5-й дистанции, завоевала право на достройку и отделку всей станции «Дворец советов» за исключением наземного вестибюля и подхода, а пока ей было поручено, как сказано выше, построить половину станции.

За короткий срок нужно было вынуть из котлована будущей станции около 50 тысяч кубометров грунта.

Строители, пришедшие с 5-й дистанции, привыкли к определенному типу механизмов, в частности к воротку и к крану — укосине. Коллектив же 6-й дистанции пользовался, наоборот, наиболее мощными землеподъемниками типа Кайзера. Участие двух коллективов в общей стройке станции создавало условия для каждодневного соревнования, каждый коллектив хотел притти к финишу раньше другого — это давало рекордные цифры производительности труда. Например коллектив 6-й дистанции до августа при плане в 9 тысяч кубометров грунта фактически вынул 14 460 кубометров грунта. Наш коллектив 6-бис дистанции при таком же плане в 9 тысяч фактически вынул 17 385 кубометров. Столь же разительные цифры имели мы и при производстве работ по кладке бетона.

После выемки части грунта из котлована мы тут же приступили к бетонированию лотка, стен и к возведению бетонных колонн. Хотя в большей части котлована приходилось работать в благоприятных гидрогеологических условиях (сухие пески), но мы учитывали, что гидрогеологические условия могут в будущем измениться, и при постройке станции тщательно произвели все гидроизоляционные работы.

Необходимость не только ежемесячного и ежедневного, но и ежесуточного выполнения плана как но грунту, так и по бетону заставляла нас строить работу таким образом, чтобы параллельно с ведением земляных работ вести также и бетонные работы. Освободив, к примеру, часть котлована до лотка от грунта, мы тут же приступили к подготовительным работам по бетону. По основанию котлована мы клали утрамбованный 10-15-сантиметровый слой бутовой щебенки и заливали этот слой цементным раствором. После схватывания раствора мы выравнивали его поверхность и клеили четыре слоя изоляции из пергамина и рубероида. Гидроизоляционный слой мы покрывали в свою очередь во избежание его порчи двухсантиметровым слоем цементного раствора и лишь после этого приступали к бетонированию лотка.

Стены станции имеют в толщину 1,3 метра, лоток станции — от 60 до 70 сантиметров, железобетонное перекрытие — 45 сантиметров.

Сроки для производства отделочных работ были крайне сжатые. Всю отделку станции нужно было закончить к 10 января 1935 года, тогда как приступлено к ней было 25 ноября: за полтора месяца! Между тем другие станции, начавшие отделочные работы в сентябре, еще далеко не пришли к концу.

Пришлось на ходу готовить специалистов. Бригада татарина Муталанова, бригада Ахмет-Галиева, бригада Чертова, комсомольская бригада Дементьева, комсомольская бригада Тихомировой и другие были переключены на штукатурные, плиточные, мраморные работы. Некоторые бригады были посланы для получения квалификации на мраморный завод, а также на другие станции, уже овладевшие искусством отделки. Многие из этих бригад проходили эту учебу по окончании своего трудового дня.

Мы привлекли также небольшое количество кадровых рабочих — штукатуров, мраморщиков и плиточников. С этими кадрами мы начали отделочные работы.

Качество и темпы отделочных работ зависели от правильной организации труда, от своевременного снабжения необходимыми материалами, от чистоты рабочего места. В котловане, запруженном огромнейшим количеством свай, расстрелов, опалубки, это обстоятельство играло решающую роль. Хороший настил, хорошая лестница определяют качество работы.

Вместо создания огромного числа участков по отделке, как это имело место на прочих станциях, мы избрали другую линию. Начальника участка Милейковского я назначил своим заместителем по отделочным работам. На его обязанности лежала связь с проектирующей организацией и с организациями, доставлявшими материалы. Инженеру Шимесу я поручил непосредственное руководство на месте всем производством отделочных работ, подчинив его тов. Милейковскому. Все остальные инженерно-технические работники были распределены следующим образом: один отвечал за облицовку колонн мрамором и за все мраморные работы; второй — за облицовку фарфоровыми и метлахскими плитками; третий — за штукатурные работы; четвертый — за асфальт.

Все основные работы были поручены инженеру Бутми.

Таким образом была предотвращена всякая обезличка. Я знал, что Милейковский отвечает за отделку, Бутми — за окончание всех основных работ и всех недоделок и т. д.

За качество и темпы отделочных работ наш коллектив получил общепостроечное знамя. Коллектив 6-бис, так же как ранее коллектив 5-й дистанции, все время воспитывался на безоговорочном выполнении всех директив Московского комитета и Моссовета о сроках и качестве. Каждый участок получал подробный месячный план со всеми качественными и количественными показателями. Этот план изучался всей рабочей массой, после чего он разбивался по бригадам. Таким образом каждая бригада точно знала, что именно и сколько предстоит ей «отработать» в данном месяце. Каждая бригада была заинтересована в выполнении своего месячного плана.

Бывали случаи, когда пришедший на смену бригадир упрашивал дежурного дать поскорее гудок об окончании предшествующей смены, чтобы его смене перепали лишние 10 минут работы. Однажды вновь пришедшая бригада не могла занять место работающей бригады: люди не хотели бросать работу, чтобы побольше уложить бетона, побольше вынуть грунта.

О людях дистанции 6-бис.

Вот комсомольская бригада Черняка. Ее основная специальность — бетон. Но эта бригада, собственно говоря, имеет еще несколько специальностей — она кладет бетон отнюдь не лучше, чем вынимает грунт, работает на отделке, проходит под домами. Она отлично умеет делать все, что требуется на строительстве метрополитена. Вот какова бригада Черняка!

Бригадир Черкасов, слесарь, мобилизованный на метро. Он со своей бригадой 18 часов подряд не выходил из-под дома № 8 на Волхонке, потому что «другой придет и испортит».

Секретарь парткома дистанции 6-бис тов. Будкин — кряжистый, крепкий дельный работник, научившийся понимать толк в производстве, характерный тип секретаря крупной заводской ячейки.

Председатель профсоюзного дистанционного комитета Павлов. Спокойный, невозмутимый человек, большую часть своего времени проводил на рабочей площадке, знал буквально всех рабочих, со всеми их достоинствами и недостатками. Каждого мог назвать по имени, отчеству.

Начальник участка Бутми — живой, энергичный, культурный инженер, хорошо знакомый и с производством и с проектированием работ. Его всегда можно было встретить в котловане, траншее в высоких сапогах, в коротком желтом метростроевском полушубке. Спорить с ним приходилось обычно не по линии технической, а по линии его забот о заработке рабочих, техников, молодых инженеров. Приходя ко мне, он обычно начинал так:

— Харитон Михайлович, можно к тебе с бузой?

— Можно.

После краткого технического разговора дело неизменно кончалось просьбой премировать того или иного рабочего, техника, инженера.

Вот начальник участка Милейковский, проделавший серьезную и трудную работу по проходке под домом № 10 на Волхонке и впоследствии показавший образцы работ на архитектурной отделке станции. Перекрытие тоннеля и его изоляцию приходилось делать там полулежа. Так как работа была очень ответственная, то нас часто посещали работники управления посмотреть, как идут дела. Милейковский не любил «надзора». Когда инженер из управления приходил на его участок, Милейковский делал вид, что не знает, как поступить в том или ином случае, и просил дать ему указание на месте. А дать указание — это значит ползти под домом, согнувшись в три погибели. После этого редко кто имел охоту «давать указания» Милейковскому.

Заместитель начальника по технической части инженер Иван Иванович Скрипчинский, он же Ваня, человек олимпийского спокойствия, прямая противоположность мне и указанным двум инженерам. Работник отличной квалификации, он, правда, никогда не приносил темпы в жертву своему спокойствию.

Когда большая часть коллектива по предложению тов. Хрущева была брошена на помощь 12-й шахте, Ваня стал неузнаваем. Днем и ночью, «надевши высокие сапоги», он не уходил с траншеи вентиляционного канала, чтобы под конец не осрамить коллектив и с меньшим количеством рабочих досрочно выполнить план.

Много еще можно назвать фамилий — да разве всех назовешь!

Ведь постройка станции была для всего коллектива дистанции 6-бис подлинно общим делом. Если кто и выделялся из общей массы, то лишь благодаря своим организаторским способностям или техническим познаниям. Но вся масса, весь коллектив, была равно охвачена трудовым энтузиазмом.

Будь иначе — разве удалось бы нам воздвигнуть нашу замечательную станцию в течение шести месяцев?

Ежедневно, ежечасно чувствовали мы в нашей работе по постройке станции руководство Лазаря Моисеевича Кагановича. Кто бывал в эту пору в зале Московского комитета, имел возможность убедиться в том неослабном внимании, с которым Лазарь Моисеевич относился к нашим делам и дням. Огромный зал Московского комитета был заполнен ватманами и досками с проектами станций и вестибюлей. Стол президиума, за которым сидели товарищи Каганович, Хрущев и Булганин, был заставлен образцами мрамора, метлахских и фарфоровых плиток…

— Есть!

— Получено!

— А ну, за дело!

— Давай, разбирай!

Этими бодрыми, радостными выкриками приветствовали рабочие 6-й дистанции дошедшую до них весть о разрешении снять тепляк с только что законченного здания наземного вестибюля станции «Дворец советов».

Вскоре к рабочим вышел начальник дистанции и официально подтвердил: разрешение получено.

Это было морозной ночью 31 января 1935 года.

Здание вестибюля, укутанное в фибролитовую шубу тепляка, освещенное резким, почти ослепительным светом январской луны, походило сейчас на огромный, наскоро сколоченный для заезжих гастролеров цирк.

Вестибюль был закончен еще до полуночи. Рабочие могли только смутно догадываться, что за здание вывели они под опостылевшим покровом тепляка. Хотя каждый был занят на определенном участке работ, но все знали, что в результате сложения усилий должна возникнуть цельная архитектурная конструкция. Желание увидеть эту конструкцию освобожденной от грубой, неуклюжей одежды тепляка стало в эти последние дни подлинно навязчивой идеей, которой в равной мере были охвачены рабочие, техники, инженеры.

Третья смена, окончившая работу в 12 часов ночи, решила остаться в полном составе на разборке тепляка.

Как муравьи, облепили рабочие тепляк. Весь технический персонал был на своих местах. Требовалась исключительная осторожность, чтобы не повредить при разборке фасад здания. После соответственной подготовки и разборки крыши решили отвалить стены тепляка целиком, не разбирая их по частям.

Вот зацепили стену стальным тросом. Несколько десятков рабочих ухватилось за концы. Бригадир Краснобаев подает команду, голос его эхом разносится по ночной площади:

— Раз, два, дружно!.. Пошла!..

Огромная стена медленно, как бы раздумчиво, наклоняется. Затем, достигнув определенного угла, уже стремительно, с треском и грохотом рушится на землю.

Десятки грузовых машин стоят наготове. Они быстро грузятся фибролитом и досками, отъезжают, возвращаются, снова грузятся.

В три часа ночи фасад со стороны площади был полностью освобожден от тепляка.

Легкое полуциркульное здание из ряда круглых колонн предстало перед восхищенным коллективом строителей. Вестибюль был задуман в виде арки, открывающей вход на Гоголевский бульвар.

Едва вестибюль был освобожден от лохмотьев тепляка, как на площадь подкатила машина: председатель Моссовета тов. Булганин приехал на торжество коллектива 6-й дистанции.

Это был последний этап строительства станции. Это было завершение больших трудов, тревог и радостей.

Первые этапы строительства были оставлены где-то далеко позади.

Холодным декабрьским днем 1933 года на Волхонке можно было видеть трех людей, стоящих с небольшими чертежами в руках. Здесь впервые продумывались возможности сооружения станции метро «Дворец советов» и увязка этой станции с будущим зданием Дворца советов.

Вопросы фундаментов, вопросы проходки, вопросы многотысячных потоков пассажиров из Дворца советов, увязка трассы линии метрополитена с существующими городскими подземными сооружениями и зданиями — вот что волновало представителя строительства Дворца советов, представителя Метропроекта и производственника строительства станции «Дворец советов».

Трудно было трассировать линию метрополитена. Еще труднее было расположить станцию «Дворец советов» с учетом будущего громадного здания Дворца советов, который намечался пока в неясных, но значительных очертаниях. Выезды на место, бесконечные разговоры с представителями строительства Дворца советов — вот что сопутствовало проектированию трассы линии метрополитена на Волхонке и площади Кропоткина.

В середине января 1934 года проект был окончательно согласован с строительством Дворца советов, утвержден в соответствующих организациях и спущен для производства на места. Но некоторые нерешенные вопросы в строительстве Дворца советов не могли все же не отразиться и на проекте трассы на этом перегоне. С постройкой станции «Дворец советов» решили пока обождать, но учесть возможность сооружения ее в будущем.

Для этой цели было решено строить на этом перегоне два однопутных тоннеля деревянной конструкции с тем, чтобы после окончательного решения вопроса о строительстве Дворца советов приспособить их для станции.

Итак в конце февраля проект трассы всего фрунзенского радиуса и в частности проект размещения будущей станции «Дворец советов» были наконец утверждены.

Сколоченный к этому времени коллектив 6-й дистанции воспринял утверждение проекта как большую радость.

Для более успешного разворота работ, в «поучение» всему коллективу дистанции, был создан из лучших рабочих и инженерно-технических работников «кулак», который перебросили на небольшой участок работы, чтобы оттуда итти наступлением по всему фронту трассы.

Поезд метро на станции «Дворец советов»

Этот участок находился на месте стадиона бывшего храма Христа, под которым должны были проходить однопутные тоннели метро. Здесь была развернута работа по всем специальностям. Впереди шла забивка копром 14-метровых свай. Тут же конвейером шли рабочие по выемке грунта, устанавливались первые бетономешалки.

Изо дня в день стал выполняться план, и в мае коллектив дистанции получил переходящее красное знамя фрунзенского радиуса. В это время работы были уже развернуты по всему фронту дистанции, начиная от Кропоткинской площади до Музея изящных искусств.

Интересной была проходка под домом № 14 по Волхонке.

Как раз под этим домом оба однопутных тоннеля, шедшие от Библиотеки Ленина параллельно, расходились в стороны, образуя так называемый раструб, охватывающий площадь будущей станции. На Остоженке тоннели сходились вновь, чтобы уже итти рядом до Крымской площади.

Тут надо отметить бригады Куханенко, Малышева (впоследствии Деменкова), комсомолок Новикову, Казакову, Смородину, инженера Куслянского, начальника участка Генделя, которые провели эту сложную и ответственную работу.

При подобной же проходке под домом № 18 по Волхонке выковался новый коллектив проходчиков — сквозная бригада Шишова, для обучения которой специально были приглашены проходчики — горняки шахты № 9.

Подводка этого дома отличалась той особенностью, что стенки будущего тоннеля проходили под домом, отсекая от него угол величиной в 2 квадратных метра. Угол этот, свисавший над стеной тоннеля, должен был быть поставлен в будущем на перекрытие, потолок станции. Такой случай комбинации дома со станцией встретился в Метрострое на открытом способе работ единственный раз. Под руководством начальника участка инженера Покровского, сумевшего сплотить вокруг себя шишовскую бригаду, работа по подводке дома была закончена так же успешно, равно как и подводка еще нескольких домов по трассе.

Позднее, когда котлован станции уже был вырыт, жутко было видеть снизу, из котлована, обнаженный фундамент большого трехэтажного дома. Казалось, что дом этот, поддерживаемый домкратами, висит в воздухе. Когда над ним шли облака, ощущение того, что он сдвигается с места, наклоняется и вот-вот упадет, достигало огромной силы.

Проходили дни, а вопрос о постройке станции «Дворец советов» все еще обсуждался. А пока что дистанция со всей энергией вела свою работу по сооружению тоннелей…

Наконец в июне 1934 года вопрос был разрешен. По предложению Лазаря Моисеевича станцию постановлено было разместить таким образом, чтобы ход в нее был на Гоголевском бульваре, у самой Кропоткинской площади.

Поскольку времени для сооружения станции оставалось очень мало, а станция эта представляла собой одну из самых больших на всей трассе метро, управление строительства метрополитена приняло решение о разделении постройки между двумя дистанциями. К этому времени 5-я дистанция закончила свою работу по сооружению перегонного тоннеля в районе Музея изящных искусств на Волхонке, и коллективу этой дистанции была предоставлена для строительства часть станции. Дистанцию переименовали из 5-й в 6-бис. Обе дистанции, 6-я и 6-бис, приступили к работе одновременно.

Решение о включении в первую очередь строительства станции «Дворец советов» всколыхнуло у нас на дистанции техническую мысль. Осуществление строительства станции там, где большая часть грунта была вынута для сооружения двух однопутных тоннелей, представляло собой сложную задачу, поскольку ширина будущего котлована должна была быть запроектирована в 25 метров, а длина — в 176 метров.

После продолжительных споров решено было забить в будущем котловане станции дополнительно средний ряд двухтавровых свай, перекрепив через эти сваи все существующие крепления.

Опять возобновилась свайная бойка копром. Через декаду началась выемка грунта из котлована станции.

Основной задачей было как можно скорее выдать грунт и начать укладывать бетон.

Количество рабочей силы на дистанции по тем объемам работ, которые нужно было освоить в кратчайший срок, было к этому времени около 76 процентов планового количества. Следовательно главный упор должен был быть переключен на механизацию работ. Было принято решение механизировать подъем грунта таким образом, чтобы выдача его ни на минуту не была задержана остановкой какого-нибудь из рабочих механизмов. Для этой цели было придумано сочетание подъемников транспортеров и т. п. Все эти механизмы работали с таким расчетом, что если один выходил из строя, другой брал на себя его работу. Это очень сильно сэкономило время и дало возможность вынуть весь грунт в кратчайшей срок.

Необходимо отметить бригады Ермилина, Шашкина, Краснобаева, которые в борьбе за повышение производительности труда дали здесь наилучшие показатели в отношении количества подъемов на кранах-укосинах и кайзерах-подъемниках. Каждый день можно было отметить рост количества подъемов на человека, и злобой дня среди рабочих был разговор о том, кто сколько вынул грунта за истекшую смену.

Начальник второго участка инженер Савин сумел сплотить вокруг себя самоотверженных работников, руководить ими в соответствии с теми темпами и требованиями, которые предъявлялись к строительству. На дистанции все знали тов. Савина как хорошего производственника, инженера с большим, всегда оправдывавшим себя производственным риском.

Значительное осложнение в работе представляла необходимость переноски подземных сооружений, проходящих в раскрытом котловане. Наиболее серьезным подземным сооружением, с которым мы тут столкнулись, была газовая труба диаметром в 60 сантиметров. Если бы труба разрушилась или хотя бы только надтреснула, газ заполнил бы котлован, и мы не миновали бы пожара. Постоянное опасение это вкоренилось в сознание рабочих и инженерно-технических работников и заставляло относиться к трубе с величайшей бережностью. Это гарантировало благополучный и своевременный перенос трубы из котлована. Правда, здесь сыграла роль большая разъяснительная работа общественных организаций.

Параллельно с выемкой грунта производились работы по кладке бетона, изоляции, установке железобетонных колонн и сооружению самого перекрытия станции. Колонны в месте примыкания их к верху перекрытия были оформлены в виде пятиконечной звезды, осуществление которой производилось в железобетоне путем установки специальной фигурной опалубки. Несмотря на большую трудность и тонкость этой работы бригада плотника Семешкина справилась с ней очень удачно.

23 сентября 1934 года нашу дистанцию посетил Л. М. Каганович. Мы ему рапортовали об окончании на 30 метров железобетонного перекрытия станции. На Кропоткинской площади Лазарь Моисеевич рассказал собравшимся рабочим о том, как предположено в будущем реконструировать эту площадь. Рабочие-ударники дистанции были настолько воодушевлены этим, что стали еще более тщательно относиться к качеству работ.

Под таким лозунгом — под лозунгом создания высококачественного сооружения — 28 октября был положен последний бетон в тело станции. После этого начались работы по изоляции и утеплению, а также распалубке с вытаскиванием всего крепежного материала. Помнится радость рабочих, когда колонна за колонной станция освобождалась от опалубки и стали вырисовываться контуры готовой в бетоне станции!

К этому времени коллективу 6-й дистанции, почти уже завершившему основные работы по сооружению своей части станции, было поручено сооружение подходного коридора и наземного вестибюля. Достройка же и отделка станции были переданы 6-бис дистанции.

Сейчас широкая гранитная лестница ведет в кассовый зал, стены которого облицованы стеклянными плитами молочного цвета. Круглые колонны разделяют подходный коридор как бы на две части. Обилие света совершенно уничтожает впечатление подземного хода.

Когда мы закончили работу, нам было очень трудно представить себе, что всего четыре месяца тому назад ни этого коридора, ни великолепного кассового зала совсем еще не существовало, и что здесь была земля, косная, тяжкая, черная земля.

Строительство станции «Дворец советов» подходило уже к концу, а вопрос о наземном вестибюле входа на станцию еще прорабатывался в Метропроекте. Было несколько вариантов. Конец дискуссиям был положен Л. М. Кагановичем, предложившим устроить вход с Гоголевского бульвара. Вскоре был закончен проект вестибюля, выполненный архитектором С. М. Кравец, не терявшим связи со строителями в течение всего времени строительства вестибюля.

В ноябре 1934 года на площадке стройки впервые закипела работа по сооружению будущего вестибюля и подхода. Мерзлый грунт трудно поддавался ломам и лопатам. Большое количество человеческих черепов и костей, много намогильных плит было извлечено из котлована. Здесь нашли себе успокоение «девица Евдокия», «девица Евпраксия» и им подобные «бывшие люди» XV века. Археологи бережно увезли все эти находки.

Несколько дней упорной работы — и контур котлована стал напоминать очертания будущего подходного коридора и вестибюля. Круглая форма вестибюля значительно усложняла крепление котлована. Крайне жесткие сроки работ требовали быстрых темпов. Пришлось дальнейшую работу повести траншеями с тем, чтобы быстро заложить фундаменты здания и приступить непосредственно к возведению наземного строения. Оставшуюся породу из того места, где сейчас расположен кассовый зал, решено было выдавать постепенно из наполовину готового здания. Лучшие бригады проходчиков Шашкина, Краснобаева, Хайрулина и других, включившиеся в поход им. Кагановича, показали здесь образцы подлинно ударной работы. Сознание, что этой стройкой заканчивается последний этап работы дистанции, подняло новую волну соцсоревнования.

Быстрее замелькали в умелых руках ломы и лопаты, быстрее взлетали на-гора бадейки электровороток и ковши «укосин» — мощных землеподъемников, выбрасывавших все новые и новые массы породы. Ее тут же заглатывали транспортеры. Их длинный хобот непрерывной струей передавал породу в отвалы и на грузовики. Люди забывали про отдых. Вот и конец смены, но люди неохотно покидают место работы.

— Как быстро летит время! — говорит бригадир Шашкин. — Сегодня мы дали 70 кубов, а хотели добиться сотни…

— Мы вас перекроем! — смеется принимающий смену бригадир Краснобаев.

Подошло время бетонировки. Крепнет мороз — злейший враг бетона, идет борьба за то, чтобы не замерзла вода в водопроводах, чтобы песок и щебень не превратились в смерзшуюся груду. Пришлось опоясать котлован сетью паропроводов, над бетономешалкой устроить тепляк и заботливо прогревать материалы.

Над всем зданием вестибюля был устроен тепляк, внутри которого также проведена была сеть паропроводных труб и радиаторов, дававших значительное тепло.

Работа пошла веселей. Но время не терпит. Еще не настолько окрепли стены и балки подземной части, чтобы можно было выложить на них кирпичные стены вестибюля. Но над несуществующими еще столбами на специальной опалубке сооружается уже железобетонное перекрытие. Лишь позднее будут подведены под перекрытие кирпичные столбы для стен.

Наступили горячие дни отделочных работ. Это было время исключительного напряжения. Работы производились одновременно по нескольким стадиям. Наряду со штукатурными работами внизу под лесами копошились камнетесы, укладывая гранитные ступени; рядом с ними плотники выстилали пол метлахской плиткой, бок о бок с ними велась облицовка стен марблитом, стеклянными плитами молочного цвета.

Мастеров нехватало, люди добровольно работали по 15 часов, и к намеченному сроку вестибюль вчерне был готов. Из вестибюля на станцию ведет коридор длиной в 74 метра. Сооружение этого коридора было начато одновременно с вестибюлем.

Отепление котлована коридора представляло задачу более сложную и требовало иных мероприятий. Весь участок строительства был снабжен паром. Бетонный завод, обслуживавший это сооружение, выпускал бетон температурой около +25 градусов. Кроме этого уже уложенный бетон пропаривался специально подведенным для этой цели паропроводом. Все это давало возможность при тридцатиградусном морозе сохранять температуру бетона в +14-20 градусов.

Благодаря этим мероприятиям вся опалубка коридора была снята ровно через 15 дней с момента укладки бетона. Бетон был идеального качества и вполне схватившийся.

Времени для сооружения коридора было так мало, что каждый рабочий, вынимая грунт, укладывая бетон и приготовляя тоннель для облицовки, твердо знал, что каждая пропущенная им минута грозит тем, что рабочие-облицовщики смогут взять первенство в соревновании между бригадами. Каждый знал, что по стопам его идет другая квалификация, приготовление фронта для которой было его основной задачей, боевым лозунгом, условием успешного и своевременного окончания работ.

Коридор проходил под трамвайными путями и под домом № 2 по Гоголевскому бульвару. Это лишало нас возможности развернуть работу сразу но всему фронту. Нужно было сначала провести подготовительные работы по дому № 2 и по переводу трамвая в другое место, специально приготовленное для этой цели.

Когда тов. Булганин посетил строительство, мы показали ему штукатурные работы по коридору и облицовку стен марблитом. На его просьбу показать также сооружение тоннеля под домом мы ответили, что вход на станцию закрыт и что туда пройти нельзя. Тут сказалась профессиональная гордость, нежелание показать участок, отстающий от общего строительства хотя бы только на два-три дня. Через три дня и этот участок также был охвачен отделочными работами. Подход к вестибюлю был окончен в срок, установленный Московским комитетом партии и Моссоветом.

Мне хочется отметить здесь исключительную энергию и находчивость, с которой работали начальники участков инженеры Савин, Покровский и Родин. Им принадлежит немалая заслуга в том, что мы в срок закончили свою работу и с быстрыми темпами сумели сочетать хорошее качество.

Замечательную спаянность проявил также коллектив, строивший раструб станции и дюккер для реки Чарторый. Во главе этого участка стоял инженер, член партии Бычков, очень энергичный работник, старый метростроевец, работавший ранее в Метропроекте. Он сумел сплотить вокруг себя инженерно-технических работников и рабочих участка, сумел воспитать такие бригады, как бригада Хайрулина, бригада Спиридонова и женская бригада Кокина, которые на протяжении всего строительства держали первенство на участке и показывали высокие образцы работы.

Постройка дюккера на Кропоткинской площади была подлинным трудовым подвигом коллектива.

Подземная река Чарторый, заключенная в трубу-коллектор, течет по направлению от внешнего проезда Гоголевского бульвара, пересекает Кропоткинскую площадь и через Соймоновский проезд направляется к Москве-реке.

Коллектор этот пересекает тело обоих однопутных тоннелей, идущих от Остоженки по направлению к станции, почти у того места, где они расходятся, образуя раструб. Надо было пропустить реку, а также и проходивший здесь канализационный коллектор под путевыми тоннелями. По сути дела дюккер также представляет собой тоннель, поделенный на три камеры, из которых одна приспособлена для пропуска канализационных вод, а две остальные — для пропуска реки Чарторый: одна камера действующая и одна запасная.

Строился дюккер в чрезвычайно тяжелых условиях. Огромное количество подземных сооружений, мелкие пески, насыщенные водой, крайне затрудняли производство работ. Отметка территории, где прокладывались тоннели и дюккер, значительно ниже близлежащих территорий, и все потоки дождевых вод направлялись сюда.

19 июля 1934 года котлован дюккера стал заливаться. Крайне трудно было определить, является ли это следствием прошедших ливней или где-либо произошел разрыв подземной магистрали.

Все это привело однажды к аварии, во время которой погиб на боевом посту помощник начальника участка тов. Корелин.

От деформации близлежащих грунтов лопнула канализационная труба. Вода размыла грунт, непосредственно прилегавший к котловану. Благодаря образовавшейся пустоте водопровод, проходящий в этом месте, лопнул, и вода неимоверно быстро стала заливать весь вырытый котлован, смывая крепи.

Для того чтобы предотвратить неминуемую аварию четырехэтажного дома, нужно было срочно выключить водопроводную магистраль и тем самым приостановить размыв грунта. Тов. Корелин вместе с рабочим Масловым бросились к водопроводным колодцам, для того чтобы заглушить воду. Закрыв воду в 3-4 колодцах, они заметили, что поступление воды не уменьшилось. Нужно было продолжать поиски. Корелин, не учтя, что в колодцах, особенно в тех, которые давно не открывались, может быть углекислый газ, спустился без всяких предосторожностей в последний колодец, у самой Москвы-реки. Закрывая задвижку водопровода, он отравился насмерть газом. Рабочий Маслов отделался легким отравлением, от которого быстро оправился.

Инженер Корелин самоотверженно погиб на боевом посту, и память о нем навсегда сохранится среди работников 6-й дистанции…

Вода была откачана, и авария ликвидирована без особых последствий.