Разом отпали бесконечные дискуссии о перекладке подземного хозяйства, об укреплении домов, о силикатизации и замораживании грунтов…
И вот началось «великое хождение» по дворам и переулкам в поисках наиболее удобной трассы. Население маленьких арбатских двориков встречало с удивлением странных людей, которые с непонятной целью бродили по их «угодью», что-то там мерили, что-то записывали, о чем-то совещались. Когда узнавали, что цель этих хождений — метро, то реагировали каждый по-своему. Одни — благожелательно, другие — хмуро и подозрительно, третьи — равнодушно.
Ходили мы по дворам и каждый в отдельности, со своими собственными сомнениями и расчетами.
Сидишь иной раз дома, рассчитываешь, прикидываешь — как будто нашел уже истину, но вот нехватает одного звена: надо итти на «натуру», проверить себя, отыскать недостающее звено.
 |
| Деталь оформления станции «Арбатская площадь» |
Захожу я как-то вечером на один тихий арбатский дворик, позади ампирного домика, а навстречу мне знакомая фигура.
— Егор Трофимович, вы что здесь делаете?
— А ты что делаешь?
— Как так что: смотрю.
— Ну, и я тоже смотрю. Как по-твоему, какой вариант лучше?
— Да вроде как бы лево-правый.
— Да и право-левый неплох.
— Хоть и не плох, а все хуже лево-правого, потому что при лево-правом можно лучше использовать дворы и свободные площадки. Разве не так?
Речь шла о том, какой избрать вариант трассы: итти ли левой стороной Воздвиженки и правой стороной Арбата; правой стороной Воздвиженки и левой стороной Арбата; правой стороной Арбата и правой стороной Воздвиженки; левой стороной Арбата и левой стороной Воздвиженки.
Читатель, еще не запутался во всех этих левых и правых сторонах? Бывало, что и мы, инженеры, запутывались и переставали соображать, что к чему относится.
Ходили по дворам так часто и так много, что даже дворовые собаки перестали встречать нас лаем и радостно виляли хвостами. Не менее приветливо встречали нас и мальчишки.
— Вот инженеры идут, у нас будет метро!
— Дядя, а дядя, иди к нам во двор!
В результате всех этих хождений, исследований, размышлений у тов. Абакумова и у меня сложилось мнение, что наиболее удобное направление трассы для арбатского радиуса представляет лево-правый вариант: итти по левой стороне Воздвиженки, пересечь Арбатскую площадь, пройти под несколькими домами левой стороны Арбата, перейти у Годеиновского переулка на правую сторону Арбата и по ней итти уже до конца, пересекая все переулки и дворы. От Спасопесковской площадки трасса шла по Карманицкому переулку, с выходом на Смоленскую площадь.
Схема этого варианта была передана на разработку в Метропроект и оттуда переслана на утверждение Московского комитета.
28 ноября 1933 года в ЦК к тов. Кагановичу вызвали начальника Метростроя Ротерта, Абакумова, Матусова и меня. Там уже находились товарищи Хрущев и Булганин.
— Ну, план планом, — обратился к нам Лазарь Моисеевич, — а надо на месте посмотреть, сколько вы собираетесь завалить домов, кому думаете испортить настроение. На бумаге все это выглядит у вас очень ладно, а вот покажите, как обстоит дело в действительности.
У Моховой мы вышли из машины и пошли пешком по всей трассе.
Лазарь Моисеевич, а также товарищи Хрущев и Булганин самым тщательным образом расспрашивали нас, под какими именно домами намерены мы проходить, как будем пересекать Арбат у Годеиновского переулка, как пройдем старые дома в начале Арбата.
Надо сказать, что Лазарь Моисеевич проявил некоторое недоверие к нашим указаниям.
— Под каким домом думаете вы пройти вон тот отрезок трассы?
Мы делаем широкое движение рукой:
— А вон под тем, небольшим.
— А может под большим?
— Да нет, Лазарь Моисеевич, под небольшим.
Признаться, мы покривили душой.
С присущим ему юмором Лазарь Моисеевич настаивал:
— А вы все-таки покажите мне этот небольшой домик поближе!
И «домик» при ближайшем рассмотрении оказывался не столь уж маленьким.
Таким образом прошли до Смоленской площади.
— Ну, а как же вы собираетесь удержать вот этот примерно дом, укрепить его фундамент?
Должен сознаться, что толком на этот вопрос мы тогда еще ответить не могли так же, как и на ряд других технических вопросов.
— Надо будет осторожнее проходить, закрепить его получше.
— Что же это вы, — заметил Лазарь Моисеевич, — инженеры, а разговариваете не инженерским языком, общими фразами. Я бы хотел получить точные технические ответы.
После обхода трассы мы вернулись обратно в ЦК. Там уже окончательно был обсужден вопрос о сроках, о трассе, о способе проходки. Наш лево-правый вариант получил утверждение.
— А каким методом вы думаете строить? — спросил меня Лазарь Моисеевич.
Я сказал, что траншейным способом. За границей этот способ применяется очень редко, так как там работы ведутся обычно на улицах. Для условий арбатского радиуса этот способ наиболее приемлем, тем более что итти придется под большим количеством домов. Правда, при этом способе механизация возможна лишь в ограниченных размерах.
Надо сказать, что вопрос этот был мною тщательно продуман еще ранее, и в своей позиции я был уверен твердо. На вопросы Лазаря Моисеевича я отвечал с совершенной четкостью и способ этот защищал с большой страстностью.
— Видно, что это дело он продумал как следует, — сказал Лазарь Моисеевич, — и уверен в успешности работ. Я предлагаю дать ему карт-бланш в выборе способа работ и их организации, но связать его жестким условием, что жизнь района не будет нарушена и жители лишь в минимальной степени ощутят, что в их районе строится метро. А когда вы собираетесь закончить стройку?
— На строительные работы мне нужно двенадцать месяцев — без монтажа и отделки.
Указывая такой короткий срок, мы, строители арбатского радиуса, знали, какую огромную ответственность принимаем на себя вместе со всем коллективом работников арбатского радиуса. Мы уже не раз разговаривали на эту тему с инженерами других радиусов, и все они в один голос предостерегали нас, что на работу уйдет у нас не меньше двух лет. То же говорил и американский инженер Вайнер:
— Вы и не думайте даже, что этим способом вам удастся построить за один год! Вы провозитесь не менее 1 1/2-2 лет. Даже в Америке при высокой квалификации рабочих и полной механизации дело это потребовало бы не меньше времени.
Примерно того же мнения был и инженер Морган. Я говорил Лазарю Моисеевичу вполне уверенно, но предостережения инженеров-скептиков помнил вполне отчетливо и не могу сказать, чтобы они не портили мне настроения.
— А вы уверены в сроках?
— Если мне дадут возможность организовать работы так, как я нахожу нужным, и будет помощь Московского комитета и Моссовета, я сроки гарантирую.
— Но помните: уличное движение не должно прерываться, и все более или менее крупные здания должны быть сохранены в полной целости. Есть?
— Есть, Лазарь Моисеевич.
— Таковы ваши обязательства. Но мало взять с человека одни только обязательства — надо ему и помочь. Напишите, что вам нужно, и мы поможем вам рабочей силой, оборудованием и всем необходимым. Когда вы приступаете к работам?
Тут у меня произошел маленький спор с моим метростроевским начальством, которое утверждало, что работу можно начать хоть завтра.
— Разрешите мне, Лазарь Моисеевич, воспользоваться экстерриториальностью и нарушить субординацию. Я никак не могу согласиться с тов. Ротертом. Работу по проходке я начну не ранее чем через месяц, когда будет готов технический проект. До этого мы построим на новых площадках наземные сооружения и проведем все подготовительные работы. Поскольку я взял на себя обязательство закончить работу в определенный срок, позвольте мне в пределах этого срока свободно маневрировать.
Лазарь Моисеевич поддержал нас. Надо прямо сказать: день 28 ноября 1933 года был знаменательным днем для всего коллектива арбатского радиуса. Боевой приказ дан — надо было действовать.
Это заседание, весь тон разговора, та тщательность и компетентность, с которой товарищи Каганович, Хрущев и Булганин рассматривали все вопросы метростроения, доверие, сказавшееся в предоставлении нам больших прав в деле строительства арбатского радиуса, — все это так разволновало меня, что я всю ночь не мог заснуть и делился с близкими своими впечатлениями…
