Г. Ф. Климов, Председатель комиссии по качеству

В начале мая 1934 года члену комиссии по качеству удалось на одной из шахт с часами в руках проследить весь долгий путь продвижения трех вагонеток с бетоном, начиная от бетономешалки до ствола шахты и далее вниз, до места укладки. По пути эти вагонетки то и дело передавались со стрелки на стрелку, откатывались обратно при встречах с другими вагонетками и снова бежали дальше. Через час с небольшим две вагонетки выгрузились наконец у места укладки, а третья проследовала на следующий участок. Через некоторое время эта многострадальная вагонетка опять очутилась на прежнем участке, причем вагонщик, не нашедший очевидно потребителя для своего товара, громко выкрикивал:

— Кому надо бетон? Кому надо бетон?

После вмешательства члена комиссии дежурные по участкам договорились, что бетон надо отправить на второй участок шахты, и через два с половиной часа после замеса бетон был наконец выгружен на нижней штольне для подачи его на свод.

Тут член комиссии естественно наложил запрет на операцию укладки, ибо бетон был уже в состоянии «схватывания», затвердевания цемента. Пришлось снова погрузить его на вагонетку и выдать наверх, на свалку…

Таков один из видов нарушения элементарных правил ведения бетонных работ.

Вскоре другой член комиссии на шахте № 19 обнаружил, что в незаконченном еще своде на очень ответственном месте около так называемого «замка», бетон уложен слабый и плохо утрамбованный.

— Как могли вы уложить такой бетон да еще в таком месте? — обратился член комиссии к сменному инженеру.

— А чем бетон плох? Бетон, как бетон.

— Вы укладывали?

— Нет, предшествующая смена.

— А вы нашли возможным такой бетон принять? Потрудитесь разобрать его.

— Да разве теперь разберешь? Его раскирковывать надо, он давно схватился.

— Схватился?

И член комиссии ткнул указательным пальцем в дугу свода. Бетон, которому предстояло несколько веков выдерживать на себе давление пласта земли в добрый десяток метров толщиной, поддался под пальцем, как глина. Пришлось разобрать его лопатой на протяжении метра по дуге свода.

Это другой вид нарушения элементарных правил бетонных работ.

Факт этот, доведенный комиссией по качеству до сведения соответствующих инстанций, послужил предметом особого суждения бюро МК ВКП(б) и президиума Моссовета. За неудовлетворительную организацию бетонных работ и плохой надзор за ходом их был объявлен строгий выговор с предупреждением начальнику шахты и его заместителю по технической части. Инженеры и бригадиры обеих смен, как произведшей плохую кладку, так и принявшей ее, были сняты с работы и привлечены к ответственности.

Па этом факте, как на ярком примере плохой работы, было заострено внимание всего строительства.

Шестнадцатого мая на одном из участков шахты № 38-40 обнаружены были в девяти бетонных балках перекрытия раковины и каверны. Это также явилось результатом невнимательного отношения к соблюдению элементарных технических правил: формы для «литья» балок не были перед заполнением их бетоном очищены от песка, грязи и стружек, а самый бетон укладывался без достаточного уплотнения его трамбовкой…

В медицинской практике бывали случаи, когда хирург по небрежности оставляет во вскрытой полости оперируемого тот или иной предмет из своего инструментария. Это — преступная небрежность. В нашей бетонной метростроевской практике также не раз бывало, что в бетон замуровывались лопата, кирка, молоток. Если это непосредственно и не вредило «здоровью», крепости бетона, то все же оставлять такие факты безнаказанно нельзя. Подобная «забывчивость» является проявлением все той же небрежности в работе, которая сегодня легко сходит с рук, а завтра может привести к серьезнейшим последствиям — к срыву работы на целом участке.

Учение о бетоне стало за последние годы особой и широкой специальностью со своими законами, установками, направлениями. О бетоне существует огромная литература. Имеются исследования в добрую тысячу страниц, где на основе учета всего мирового бетонного опыта дается детальнейший анализ всех связанных с приготовлением и кладкой бетона операций, приведена в тысячах вариантах бетонная рецептура…

Бетон был известен еще древним римлянам, и иные их бетонные сооружения вот уже два тысячелетия нерушимо стоят, не боясь ни ветра, ни воды, ни времени. Рецептура нашего современного бетона совершенно иная, чем древнеримская, но наш бетон менее всего уступает древнеримскому в отношении крепости и долговечности. Вся современная материальная культура зиждется на бетоне. Почти целиком из бетона строим мы свой великолепный, плановый мир социалистической индустрии. Каждый наш строитель, являющийся участником нашей стройки, обязан знать хотя бы в наиболее общей форме основные положения приготовления и кладки бетона.

Вот я обращаюсь с замечанием к сменному инженеру, пытавшемуся уложить в стену тоннеля уже «схватившийся», начавший затвердевать бетон.

— Разве вы не видите, что бетон начал уже схватываться?

— Да мне тоже показалось, но я думал, что в самом начале схватывания…

— А вы полагаете, что в начале схватывания его можно укладывать?

Молчание.

— Дорогой товарищ, вы обязаны в качестве строителя знать общестроительные, элементарные правила приготовления и кладки бетона. Если вы этих правил не знаете, то вы не можете быть ни строителем, ни горняком, ни путейцем. Инженер, не знающий бетонной азбуки, не может быть участником строительства метрополитена.

Ознакомившись с фактом двухчасового путешествия вагонетки с бетоном по шахте, комиссия по качеству, оценив этот факт как типический, предложила ввести паспортизацию вагонеток. Каждая вагонетка, выходящая из бетономешалки, получила паспорт-сопроводилку, в котором точно указывалось в часах и минутах время ее выхода из бетономешалки и прибытия на участок выгрузки. Забота о своевременном продвижении вагонеток была возложена на специальных диспетчеров; дежурные по участкам устанавливали пригодность поданного бетона для кладки.

Вопрос о качестве бетона есть вопрос о прочности нашего метро.

Что такое бетон?

Это есть огнестойкий строительный материал, приготовленный из смеси цемента, каменных материалов (щебня или гравия), песка и воды, взятых в определенных пропорциях. В основном это и есть вся премудрость.

— Почему в вашем бетоне такое огромное количество цемента?

— Маслом каши не испортишь: прочнее будет.

— Вы — инженер?

— Ну, инженер.

— Вам известно, что излишняя прочность, ведущая в данном случае к перерасходу цемента, свидетельствует только о неумении работать? Ведь не станете же вы из любви к прочности устанавливать на бетонное основание газетный киоск или будку для продажи мороженого. Бетон, дорогой товарищ, есть смесь известных вам материалов в совершенно определенных для каждого данного случая пропорциях. Потрудитесь ознакомиться с ними и соблюдать их. За счет вашей излишней прочности, если бы она получила признание на всей стройке метро, можно дополнительно построить добрый десяток бетонных сооружений…

Тогда же на 1-й дистанции имел место характерный случай нарушения проектной конструкции. Член комиссии заметил, что стенка тоннеля сделана на 10-12 сантиметров тоньше, чем полагается по проекту. Работы были приостановлены, и по проверке оказалось, что стенку надо делать шире. Этого не могли не знать руководители участка и сменные инженеры, но они видимо рассудили так:

— Велика беда, будет тоннель в одном месте поуже, ведь не переделывать же, раз бетон уже схватился.

Все приведенные случаи нарушения технических правил типичны для периода строительства метро, предшествовавшего знаменитому постановлению МК ВКП(б) и президиума Моссовета о качестве.

2

Всякий бетон пропускает воду. Если бы мы при наших обделках из бетона в метр толщиной оставили бы тоннели без изоляции, у нас вечно лилась бы вода в тоннелях и текли бы реки по рельсовым путям.

Лазарь Моисеевич Каганович просто и ясно определил задачу:

— Чтобы не капало!

Эта краткая и выразительная формула сослужила нам огромную агитационную службу. Благодаря своей выразительности и образности она легко вошла в сознание всех работников метро.

— Чтобы не капало!

В период форсированного проведения гидроизоляционных работ это был самый популярный лозунг под землей.

Гидроизоляционные работы являлись одним из самых сложных участков всей метростроевской работы. Не было такой стройки в нашей стране, которая требовала бы подобного количества изоляционных материалов и притом еще за такой короткий срок. Специальная изоляция от воды применяется в строительстве вообще чрезвычайно редко и в небольших объемах.

Если наша индустрия еще до строительства метро обладала большим опытом в деле бетонных работ, то в деле работ изоляционных она имела опыт минимальный. Специальных изоляционных материалов мы никогда не выделывали.

Средний зал станции «Красные ворота»

Странно сказать, еще в начале 1934 года среди ответственных работников метро шла негласная дискуссия о том, где надо и где не надо класть изоляцию; класть ее в два, три или четыре слоя? Очень многие принимали изоляцию как некий «принудительный ассортимент» к основным горным и строительным работам.

На одной из шахт арбатского радиуса, залегавшей в водоносных грунтах, особенно сильны были антиизоляционистские настроения. Совершенно естественно, что изоляция там укладывалась в достаточной степени небрежно.

— Где у вас хранятся изоляционные материалы?

— А вон там, направо, за забором.

— Что же, у вас там складское помещение?

— Склада у нас нет, да только он и ни к чему. Материал у нас не залеживается: три-четыре дня полежит — и в дело.

Оказалось, что «направо, за забором», изоляционные материалы просто-напросто валялись на земле, покрытые многодневной пылью, измятые, покоробленные, с разрывами.

— Вы не думаете, что эти материалы уже перестали быть изоляционными и годятся всего только на свалку?

Смущенное молчание.

Спускаемся в шахту глубокого заложения — метров в двадцать под землей. Застаем любопытную картину: изолировщица гвоздями прибивает на деревянный щит изоляционные листы.

— Что это вы делаете?-обращаюсь я к изолировщице.

— А вот набью первый слой на щит, на него наклею еще несколько слоев, а потом приставим щит к поверхности грунта и будем заливать бетоном! — бодро отрапортовала изолировщица.

Я повернулся к сменному инженеру.

— Вы не знаете разве, что изоляцию кладут не на деревянный щит, а на кирпичную или бетонную защитную стенку? Слыхали вы, что такое шуцванд?

— Слыхал.

— Вам известно вероятно также, что прибивать гвоздями изоляционные листы также не полагается — их принято наклеивать.

— Это мы в виде исключения…

— Грунтовая вода для вас исключения не сделает.

Изоляцию тоннелей мы производили кровельными материалами — рубероидом и пергамином повышенного качества — из четырех попеременно чередующихся слоев, пропитываемых и промазанных битумом. Основная роль в изоляции принадлежит битуму, а пергамин и рубероид играют роль каркаса.

Было бы долго перечислять все те нарушения правил укладки изоляции, которые имели место на метро на первых порах до того момента, когда вопросы качества со всей остротой и твердостью были поставлены по инициативе Лазаря Моисеевича Московским комитетом и президиумом Моссовета.

В основном все они сводились к беспорядочному хранению, невниманию к качеству доставляемых материалов, несоблюдению температур битума, неправильному стыкованию листов изоляции.

Другая сторона вопроса — это самое качество вырабатываемых нашей промышленностью изоляционных материалов. На первых порах здесь также было значительное отставание.

— Сумейте предъявить к промышленности соответственные требования, — говорил нам Лазарь Моисеевич, — и она их выполнит. А сейчас вы идете на поводу у промышленности.

Так до июня 1934 года обстояло на метро дело с качеством работы по двум основным материалам — бетону и гидроизоляции. Будет явным преувеличением думать, что такое отношение к качеству работ на метро было господствующим или повсеместным. Но все же оно было распространено настолько, что могло угрожать сооружению серьезными последствиями. Ведь в подобном сооружении даже одно слабое звено делает непрочной всю цепь. Один стык, вынутый из рельса тысячеверстного полотна, вызывает катастрофу.

В этот период работа комиссии по качеству, состоявшей всего из четырех человек, хотя и имела серьезное значение, но ни в какой мере с охватом всех возникавших проблем справиться не могла. Еще не поднята была ярость метростроевских масс в борьбе за качество, еще не проникло в сознание всех и каждого, что лозунг «красной столице — лучший в мире метрополитен» не есть пустая декламация, а совершенно реальное задание партии и правительства. И вот наконец 27 июня 1934 года…

3

В истории Метростроя эта дата является такой же генеральной вехой, как и день 29 декабря 1933 года. То, что сделало тогда выступление Лазаря Моисеевича в отношении темпов постройки метрополитена, то же сделало выступление его в июне 1934 года в отношении качества постройки.

Все содержание выступления Лазаря Моисеевича, из которого, как из песни, ни одного слова не выкинешь, все брошенные им крылатые фразы — лозунги — вошли прочно в сознание метростроевцев.

— Пусть не думает недобросовестный работник, что если он замажет недоброкачественную работу, положит изоляцию, потом сделает рубашку, заштукатурит, то никто не увидит плохой работы. Хуже, когда будет проверять не комиссия, а время, если вода в последующие годы будет просачиваться и в тоннеле будет «капать». Пусть не думают товарищи-строители, что мы — «Иваны, не помнящие родства». К концу строительства мы будем помнить строителя, который хорошо работал, но будем помнить и того, кто плохо сделал тоннель.

— Важнейшим вопросом строительства метро, я бы сказал, решающим в данный момент, является вопрос о качестве работы.

— Самым важным, самым острым вопросом является изоляция тоннелей!

— Нужно ловить за руку недобросовестных работников!

— Нельзя пройти хотя бы мимо одного факта плохой работы!

— Каждое нарушение качества работ должно обязательно быть исправлено!

Речь Лазаря Моисеевича, сказанная с огромным подъемом, давшая совершенно конкретные практические установки для дальнейшей работы, с огромной силой и выразительностью сформулировавшая те мысли, которые смутно бродили в сознании всего метростроевского коллектива, буквально потрясла всех присутствовавших на заседании командиров и бойцов Метростроя.

Вскоре было опубликовано постановление объединенного заседания бюро МК, МГК ВКП(б) и президиума Моссовета, состоявшегося в начале июня и посвященного вопросам борьбы за качество: «О качестве работ Метростроя».

Этим постановлением была подведена организационная и техническая база под борьбу за качество работы. Так начался великий поход за качество, за построение действительно лучшего в мире метро.

4

Каждый из трех больших европейских городов — Берлин, Париж и Лондон, — имеющий наиболее старые метро и наибольшие по протяжению линии, создал свой особый тип метро. Со стороны строительной, которая в данном случае нас более всего интересует, особенности эти относятся к глубине заложения тоннелей от поверхности земли и к конструкции самых тоннелей.

Глубина заложения тоннелей в Берлине и Париже преимущественно поверхностная, небольшая, причем по гидрогеологическим условиям в Берлине принят был открытый способ работ, примерно такой же, какой мы применили на Краснопрудной и Русаковской улицах и на Остоженке.

В Париже — подземный способ, со сводчатыми тоннелями, который мы применили на небольшом участке на Моховой улице.

В Лондоне — преимущественно глубокое заложение, на 20-30 метров от поверхности земли, тоннели круглые. Разработка велась главным образом при помощи щитов по тому типу, который мы применили на участке от площади Свердлова до площади Дзержинского.

На всем остальном участке глубокого заложения — по Кировской улице и по Моховой — у нас велась разработка так называемым тоннельным, горным способом.

Затем мы применили еще один способ проходки тоннелей — траншейный, московский способ: на Волхонке и от Александровского сада по Арбату до Смоленской площади.

Применение целого ряда способов вызывалось у нас особыми нашими гидрогеологическими условиями, несравненно более сложными и трудными, чем в Берлине, Париже и Лондоне. Ни в одном из этих городов нет таких плывунов, с какими мы столкнулись в Москве: мощность пласта доходила до 15 метров.

В целом ряде случаев нам поневоле пришлось быть подлинными пионерами в создании новой техники метростроения. Все известные способы пасовали перед трудностями, вставшими на нашем пути.

При проходке наклонных ходов для устройства эскалаторных лестниц нам пришлось прибегнуть к применению наклонного замораживания плывунного грунта — способ, впервые примененный в мировой практике. Мы проходили тоннели в плывунных породах под сжатым воздухом на деревянном креплении, что также составляет заслугу советских мастеров.

И много еще можно указать других способов решения технических задач, которые впервые нашли место на нашем московском метро.

В труднейших условиях создания сложного и ответственного сооружения, каковым, без сомнения, является метро, вопросы качества работ приобретали первостепенное значение.

Какие кадры строили метро?

В 1933 году вовлечено было в строительство много кадровых горняков, строителей, тоннельщиков. На 1 января 1934 года количество работающих на метро достигло тридцати с лишним тысяч человек. Но выполнено работ на это же число было всего около 8-10 процентов.

Внутренний вид вагона

Если бы мы дальше шли такими же темпами, то метро был бы построен никак не ранее 1937 года.

29 декабря 1933 года Лазарь Моисеевич Каганович на собрании ударников Метростроя обратился к работникам метро с призывом закончить метро в 1934 году.

В соответствии с этим было установлено задание строительству — сделать в 1934 году всю остающуюся работу: около 1 900 тысяч кубометров выемки грунта и около 750 тысяч кубометров укладки бетона.

Выполнить эту директиву при наличном числе рабочих было невозможно.

Поэтому Московский комитет обратился за помощью к московским пролетариям, и вскоре в ряды строителей метро влилось более 20 тысяч человек, в большинстве своем комсомольцы.

Пришли в основной своей массе работники, никогда не бывавшие на подземных, да и вообще на строительных работах. Обучать эти кадры и только после этого допустить к работе было некогда. Не обладая достаточными знаниями и навыками, кадры эти зато обладали молодостью, энтузиазмом, преданностью партии. Свойства эти оказались в дальнейшем решающими.

Весной 1934 года в семью строителей метро влились еще тысячи московских пролетариев, и на 1 мая армия метростроевцев насчитывала уже около 75 тысяч человек.

Естественно, что при таком огромном количестве необученных и неопытных кадров, которым предстояло работать в исключительно трудных условиях над исключительно трудным в техническом отношении объектом, вопросы качества построения метро встали во весь рост.

— Товарищи, не забывайте о качестве. То, что вы сейчас строите, придется сдавать в эксплоатацию, — предупреждал нас еще в январе 1934 года Лазарь Моисеевич Каганович.

Тогда же по его инициативе была создана особая комиссия по качеству из квалифицированных специалистов для наблюдения за качеством работ и последующей приемки готовых тоннелей.

Комиссия эта сосредоточила свое внимание главным образом на качестве бетонных и гидроизоляционных работ, т. е. тех работ, которые создают прочность и водонепроницаемость нашего сооружения.

С чем встретилась комиссия на первых порах своей работы — я уже рассказал в начале своего повествования.

В течение месяца комиссия по качеству функционировала в составе всего одного человека: своего председателя инженера Г. Ф. Климова. К началу мая в комиссию вошли еще три работника: инженер А. Н. Прокофьев, горняк с большим производственным стажем, бывший начальник шахты; инженер И. М. Френкель, работник Научно-исследовательского института промышленных сооружений; инженер И. И. Фальков, бетонщик — руководитель по совместительству секцией бетона нашего научно-исследовательского сектора.

Массовой борьбы за качество еще не было.

Чем объяснить, что в составе комиссии по качеству всего-навсего было только четыре человека? Как это ни странно, трудно найти высококвалифицированных специалистов в совершенно новой для нашей страны области техники.

Помню, на одном из докладов, которые я делал Лазарю Моисеевичу, он спросил:

— Сколько работников у вас в комиссии?

— Четверо.

— Четверо? Ну, знаете, это маловато. Сколько вам еще надо?

— Хорошо бы еще четверых…

— Что вы, — возразил Лазарь Моисеевич. — Вам надо пятнадцать человек, не менее!

Этот разговор ярко характеризует отношение Лазаря Моисеевича к вопросу качества работ на метро.

— Вы должны, — говорил мне Лазарь Моисеевич, — проникнуть во все поры строительства, вы должны итти по следам работы, не отставая от нее ли на шаг, вы должны всемерно расширять массовую базу вашей работы…

Тогда же Лазарь Моисеевич дал директиву подыскать во втузах и научно-исследовательских институтах кандидатов для усиления состава комиссий.

В июне 1934 года через секретариат Московского комитета партии прошло более тридцати кандидатов. Из этого числа в состав комиссии было отобрано пять человек, которые вошли в нее как постоянные работники: инженеры А. Р. Абрамов, В. Р. Маевский, Г. И. Маньковский, В. Н. Злодырев, Н. Д. Золотницкий.

Каждый из членов комиссии был прикреплен к определенному участку работ, который он обязан был обслуживать ежедневно во всякое время дня и ночи, давая на месте работ указания по устранению дефектов и способствуя наилучшему качеству работ.

Все замечания и указания, нуждающиеся в содействии начальника данного объекта — шахты, дистанции, — заносились в особые шнурованные книги. Согласно решению Московского комитета партии замечания и указания эти были обязательны к исполнению для начальников шахт и главных инженеров.

По мере того как мы все глубже и глубже по выражению Лазаря Моисеевича проникали «в поры» строительства, наша работа находила оценку и признание как со стороны руководства, так и низовых работников Метростроя. У нас появилось много «союзников» среди рабочих, которые обращались к нам в любое время дня и ночи, если замечали что-либо угрожающее качеству строительных работ.

Было около полуночи, я уже находился дома, когда раздался телефонный звонок.

— Товарищ Климов? С вами говорит рабочий шахты № 19-20 Шустер.

Шустера я знал, он был ударником похода им. Кагановича и проявлял исключительную активность в борьбе за качество работ, особенно в деле изоляции железобетонной рубашки…

— Я слушаю вас, товарищ Шустер.

— У нас на шахте только что пустили грязный гравий на железобетонную рубашку.

— Ладно, сейчас приеду.

Вызываю машину и еду на шахту. Вызываю десятника.

— Почему пускаете в дело грязный гравий? Потрудитесь промыть его.

— Это мы по недосмотру. Сейчас промоем. Возвращаюсь домой. Часа в два ночи — снова звонок.

— Товарищ Климов, десятник вашего распоряжения не выполнил, непромытый гравий идет в бетон.

Опять еду на шахту, приостанавливаю работу, вызываю заместителя начальника шахты, под наблюдением которого и происходит промывка гравия.

Так работали все члены комиссии. Особенно следует отметить работу инженеров Френкеля, Злодырева и Маньковского.

Как я уже сказал, подлинный перелом, придавший совершенно иной размах, иной, массовый характер борьбе за качество работ на Метрострое, произошел в конце июня 1934 года после речи тов. Кагановича и всех тех мероприятий, которые по инициативе тов. Кагановича были тогда приняты.

5

Тов. Каганович следующим образом сформулировал в своей речи создавшееся к началу лета 1934 года положение:

— Когда копают землю, вопрос качества — это преимущественно вопрос производительности труда, себестоимости, вопрос техники работы. Но когда подходят к изоляции, к бетону, к отделочным работам и к монтажу, когда подходят к освоению построенного, вопросы качества становятся все более сложными и острыми…

На объединенное заседание бюро МК, МГК и президиума Моссовета, посвященное вопросам качества, были вызваны все начальники шахт и дистанций, у которых комиссия по качеству обнаружила наиболее грубые нарушения качества работ.

Лазарь Моисеевич, лично руководивший заседанием, тут же поставил со всей резкостью и определенностью вопрос о качестве бетонных и гидроизоляционных работ и указал на отсутствие вполне конкретных и твердых технических указаний (условий), которые служили бы основой для предъявления требований к качеству работ.

Именно от этого заседания берут начало те решительные мероприятия по поднятию качества работ на метро, которые привели к тому, что наш метро, построенный в минимальные сроки, является на деле «лучшим в мире».

— Московский совет, орган власти, отражающий волю рабочих и трудящихся Москвы, — говорил Лазарь Моисеевич, — требует от нас, как этого требуют от нас Центральный комитет партии и правительство, чтобы вы не просто повторяли слова о лучшем в мире метро, а действительно создали бы его. Обеспечьте, чтобы этот лозунг был не хвастовством, чтобы мы на деле показали всему миру, как мы умеем и темпы брать и давать высокое качество работы.

И при постоянной и всемерной помощи Московского комитета и Моссовета в лице товарищей Кагановича, Хрущева и Булганина метростроевский коллектив на деле показал изумительное сочетание высоких темпов и высокого качества.

По указанию тов. Кагановича были выработаны основные положения о порядке ведения гидроизоляционных и бетонных работ на основе уже накопленного опыта. Выпущены специальные памятки для рабочих с указанием самых общих правил ведения тех же работ.

Седьмого июля был издан приказ об организации краткосрочных курсов трех типов: для высшего инженерного состава, для сменных инженеров, для десятников и бригадиров, работающих по бетону и гидроизоляции. Преподавание на курсах поручено было профессорам, доцентам и высококвалифицированным инженерам.

Работа в тоннеле

С момента издания этого приказа и до 1 сентября учебой было охвачено 2 298 человек, из них начальников шахт — 22 человека, заместителей начальников — 24, начальников участков и сменных инженеров — 870, десятников и бригадиров — 1 382. Из последних прошли испытания 1 094 человека, на «отлично» сдало 31 процент, на «хорошо» — 40 процентов, на «удовлетворительно» — 25 процентов и «неудовлетворительно» — всего лишь 4 процента.

Постановление Московского комитета партии и президиума Моссовета «О качестве работ Метростроя» стало тем источником, который определил все наши шаги на все время строительства, до самого его завершения.

Разумеется, ни Московский комитет, ни Моссовет не ограничились изданием этого постановления. Все с той же тщательностью, все с той же настойчивостью и энергией и — я бы сказал — все с той же проницательностью Л. М. Каганович, а также товарищи Хрущев и Булганин продолжали руководить нашей борьбой за качество работы, постоянно давая указания и оказывая реальную помощь.

6

Постановление Московского комитета и Моссовета о качестве создало максимально благоприятные условия для борьбы за качество.

И борьба была развернута широким фронтом.

Немалую роль сыграла в этой борьбе партийная организация Метростроя в лице ее энергичного парторга тов. Старостина. Среди прочих мероприятий следует отметить, что тов. Старостин неоднократно вызывал к себе в Сокольнический райком начальников тех шахт и дистанций, на которых обнаруживалось в какой-либо степени нарушение принятых норм работы. Он разъяснял им вопрос о качестве со стороны политической и хозяйственной и требовал безоговорочного выполнения технических правил и указаний комиссии по качеству.

Такой метод борьбы за качество лишний раз напоминал руководителям отдельных объектов, что работа их особенно в отношении качества находится под прямым и неусыпным контролем партийных организаций.

Комиссия по качеству получила широкую базу для работы. Вопрос о качестве был поднят на такую высоту, которая уже сама по себе придала исключительно высокий авторитет комиссии.

Мы боролись теперь в обстоятельствах, куда более благоприятных, чем это было ранее. Но борьба была нелегкая. Качество не складывалось само собой. Косность, разгильдяйство, леность, невежество, хотя и подрубленные под корень, еще продолжали жить и процветать в иных звеньях огромного строительства.

Обратимся к примерам.

Член комиссии инженер Злодырев обнаружил на 4-й дистанции, что на подходе от вестибюля к станции железобетонная конструкция выполнялась неправильно в нижней части, с резким отступлением от проекта.

— Что ж, прикажете ломать конструкцию? — был задан Злодыреву вопрос.

— Зачем ломать? Надо перепроектировать конструкцию в сторону ее усиления.

Работы были приостановлены.

По проверке выполнения этого усиления выяснилось, что усиление сделано неправильно. Пришлось сломать конструкцию и сделать ее заново.

По представлению комиссии начальник строительства подвергнул инженера-исполнителя строгому взысканию.

У того же члена комиссии Злодырева произошел следующий случай.

На станции «Дворец советов» в служебном помещении неправильно и неграмотно выполнили железобетонную конструкцию пола перекрытия. По указанию тов. Злодырева конструкция была сломана и переделана.

Через несколько дней тов. Злодырев явился проверить, как сделана новая конструкция.

— Вы опять сделали неправильно! Исправив прежнюю ошибку, вы сделали новую, которой у вас в первой конструкции не было.

— Не так уж это важно, неправильность не столь велика…

— Вы ошибаетесь, неправильность очень велика и может привести к серьезным последствиям.

Тов. Злодырев тут же дал все необходимые указания и потребовал, чтобы исправление было обязательно сделано и именно в точном соответствии с указанием.

Через четыре часа, когда тов. Злодырев пришел посмотреть, как проводятся его указания, он увидел, что работа продолжается попрежнему. Пришлось прибегнуть к начальнику дистанции, который понудил инженера-исполнителя посчитаться с указанием члена комиссии и наложил на него взыскание.

Весьма плодотворную работу провел член комиссии инженер Маньковский, наблюдавший за щитовым участком работы.

Член комиссии инженер Френкель со всей присущей ему активностью вложил свои знания и опыт в научную постановку у нас бетонных работ.

Ежевечерне члены комиссии докладывали председателю о всех замеченных ими дефектах в работе, о сделанных ими предложениях и исправлениях. В случае неисполнения кем-либо указаний членов комиссии или наличия дефектов, вызывающих изменение в самой конструкции сооружения, председатель комиссии обращался непосредственно к начальнику строительства или к его заместителю с тем, чтобы немедленно были устранены указанные комиссией дефекты. В этом направлении комиссия всегда встречала полную помощь и содействие со стороны товарищей Ротерта и Абакумова.

Особое внимание мы уделяли качеству изоляционных работ и материалов.

Одно время борьба за качество изоляции серьезно осложнилась из-за того, что рубероид и пергамин стали поступать пониженного против установленных условий качества, с угрозой дальнейшего его ухудшения.

Руководство строительства командировало в Ленинград начальника НИСа инженера Юдовича и инженера Гульбе для проверки технологического процесса изготовления материалов.

После их возвращения в присутствии представителя комиссии по качеству у начальника строительства было созвано совещание с участием представителей заводов, изготовляющих пергамин и рубероид, которые заявили, что они не располагают достаточным количеством хорошего сырья, шерсти и потому вынуждены прибегать к суррогатам.

Положению помогло вмешательство товарищей Хрущева и Булганина, которые обратились непосредственно в наркомат, в ведении которого это сырье находилось.

Вскоре после этого с заводов стали поступать изоляционные материалы хорошего качества.

Член комиссии инженер Маевский предложил новый тип изоляционного материала: пропитанную битумом бязь. Материал этот был применен на «Кировской» станции и дал хорошие результаты. Та же бязь, а также мешковина подверглись обработке битумом в мастерских Метростроя при непосредственном руководстве работников Метростроя товарищей Юдовича и Развалинова. В результате в тоннелях появился новый, высшего качества изоляционный материал: «метроизол» и «метробит».

Гидроизоляция, как упомянуто, — новый, непривычный для нас вид работы. Мы прошли через много ошибок, своевременно исправленных, через много испытаний, заминок, перебоев, трудностей, надежд и разочарований. Но к финишу мы пришли победителями: тоннели наши сухие, и нигде «не каплет».

Во время стройки, пока еще не положена была бетонная рубашка, ливмя лила в тоннелях вода. А сейчас, когда тоннели наши уже приняты правительственной приемочной комиссией, мы можем смело сказать: лозунг тов. Л. М. Кагановича выполнен нами во всем его объеме.

7

Итак каковы же были организационные формы массовой борьбы за качество на Метрострое?

Партийные и профсоюзные организации на метро еще в конце апреля 1934 года выдвинули идею общественной инспектуры по качеству.

Это была счастливая идея, которая сыграла огромную роль в деле борьбы за качество работы и материалов.

Тогда же была составлена краткая техническая инструкция для общественных инспекторов. Самые кадры инспекторов должны были набираться из наиболее сознательных и знающих рабочих и инженерно-технических работников. Предполагалось, что в каждую смену, на каждом участке работ должно быть не менее одного общественного инспектора. Всех общественных инспекторов на данном объекте объединяет старший общественный инспектор. Общее руководство инспекторами принадлежит шахтному или дистанционному комитету, а технические указания они черпают из выданных им инструкций и непосредственно от членов комиссии по качеству.

С общественными инспекторами было проведено несколько инструктивных собраний. Председатель комиссии по качеству охарактеризовал все те дефекты, которые до этого были замечены на строительстве, а также те требования, которые должны предъявляться к высокому качеству работ.

Но подлинный размах работа общественной инспектуры получила лишь после переломного выступления Лазаря Моисеевича и выхода в свет постановления «О качестве работ Метростроя».

Инспектор по качеству — фигура, весьма популярная на Метрострое.

Кто не помнит, к примеру, поэта — рабочего Кострова с шахты № 13-14, который в талантливых стихах «прописал» в шахтной газете виновников безобразного ведения работ по гидроизоляции, обратив внимание всей метростроевской общественности на это безобразное явление?

Опереться в своей работе на общественную инспектуру и значило проникнуть «во все поры» строительства. Если раньше мы чувствовали полную невозможность охватить во всей его сложности и огромности все это гигантское строительство, раскинувшееся от Сокольников до Крымской площади с ответвлением к Смоленской площади, то сейчас это стало нам уже доступно: триста инспекторов по качеству — сила громадная!

У каждого общественного инспектора был свой особый подход к делу, особое пристрастие, особое уменье замечать те или иные дефекты, глаз, специально наметанный на тот или иной вид нарушения качества работы.

Например тов. Самохин, рабочий 30-й шахты, отличался особой способностью замечать в бетоне посторонние предметы, попавшие туда по небрежности укладчиков: куски дерева, картона и т. п. Все такие места раскирковывались, и посторонние предметы извлекались.

Надо отметить тов. Куратова с 12-й шахты, который очень часто обращался в комиссию за советами и указаниями и не раз сигнализировал нам о замеченных им дефектах в работе. В своей речи на собрании ударников Метростроя Лазарь Моисеевич цитировал письмо Куратова о плохой обделке сводов тоннеля.

Товарищи Зубец, Тарнопольский, Рогачков, Рюмин, упомянутый мною Шустер, Камышанов, Ольга Устинова, Чудакова, Конкин — наиболее сознательные и преданные делу представители общественной инспектуры. Они и подобные им сыграли большую роль в том, что наш советский, московский метро является лучшим в мире.

Огромная заслуга в борьбе за качество принадлежит шахтным партийным организациям. После постановления Московского комитета партии и президиума Моссовета борьба за качество стала для них основной задачей.

При обходе мною или членами комиссии шахт секретари парткомов обычно сопровождали нас или потом, после обхода, расспрашивали о всех замеченных дефектах для того, чтобы бороться за их устранение.

Велика была также в борьбе за качество роль комсомола. Во-первых, именно комсомол дал на метро наиболее активных, сознательных рабочих. Если бы не комсомольские тысячи, борьба и за темпы и за качество построения метро была бы бесконечно труднее. Это — о роли комсомола вообще. А в частности на фронте организованной борьбы за качество комсомол также проявил себя в высшей степени активно. Большинство лучших наших инспекторов по качеству — комсомольцы. Комсомольская «легкая кавалерия» также всемерно помогала нам и обнаружила немало дефектов в работе.

На шахте № 18-18-бис заведенный комсомольцами журнал ежедневно просматривался членом комиссии по качеству, который по сделанным записям давал словесные и письменные указания.

8

Общественный инспектор — друг старательного рабочего и инженера, выполняющего свою работу в полном согласии с установленными техническими условиями. Но он — лютый враг бракодела.

В одном из колодцев копошится человек. Он кладет камень. Он торопится. План должен быть перевыполнен. И он поспешно кладет камни, один за другим, не заботясь о растворе, за которым далеко ходить…

Над колодцем наклоняется пожилой рабочий. Не подозревая, что за ним следят, человек в колодце продолжает все тем же своим способом укладывать камни.

— Ты это что же делаешь? — слышит он суровый голос.

— Дело делаю, а ты не мешайся. Не видишь, что ли, камень кладу.

— Камень кладешь? А раствор у тебя где?

— Не твое дело, где раствор… да ты кто такой будешь?

— Я — инспектор по качеству, а ты бракодел! Понял? Таких со строительства палкой гнать нужно! Кончай работу!

Инспектор спускается в колодец и разбрасывает кладку.

Затем он спешит к десятнику. Когда они оба возвращаются к колодцу, кладка уже переделана по всем правилам.

Один из членов комиссии по вызову общественной инспектуры явился на 4-ю дистанцию.

— Где у вас весы для провески материалов?

— Весы? А вон они.

Член комиссии внимательно осматривает механизм весов.

— Они же не работают. Как же вы взвешиваете материалы?

— Как не работают? Только что работали!

Находящийся тут же общественный инспектор не выдерживает:

— Чего ты врешь? И главное — врешь бесполезно. Я уже сообщил члену комиссии, что весы не работают и вы на них материалы взвешиваете только для виду…

Оказалось, что материалы для формы клали на весы, рабочие сами устанавливали стрелку на нужное место — и материал считался взвешенным.

На виновных было наложено взыскание.

Нередко бывает, что в общественные инспекторы выбирают работника, не обладающего достаточными знаниями, чтобы нести такую ответственную работу.

На одном из участков избрали инспектором очень хорошего усердного рабочего, имеющего весьма отдаленное представление о бетоне. Когда его спросили, каковы признаки хорошо утрамбованного бетона, он ничего не мог ответить.

— Ну, а сколько времени может простоять бетон до укладки? Продолжительное молчание. Затем, неуверенно:

— Часов пять…

На станции «Парк культуры им. Горького»

Такой инспектор конечно не может выполнять своих обязанностей. Когда члену комиссии по качеству приходится сталкиваться с таким невежеством, он вынужден ставить вопрос о снятии такого инспектора.

Целый ряд инспекторов вел дневники-записи, в которых фиксировал весь опыт своей работы, свои столкновения и конфликты, совершенно неизбежные в процессе борьбы за качество. Подобные дневники представляют большой интерес, они как бы изнутри освещают будни Метростроя, повседневную борьбу и работу маленькой производственной ячейки, в которой отражена борьба всего Метростроя за темпы и за качество.

9

Из дневника инспектора-комсомольца Камышанова:

5 июля 1934 года.

Мы давно не были в смене Фатовского и потому решили заглянуть туда сегодня вместе со старшим инспектором Ольгой Устиновой.

Пришли мы при сдаче смены Фатовского Мацуку. В калотте № 105 кладка бетона производилась уступами, растянуто.

Фатовский встретил наши замечания громом и молнией.

— Я — инженер и понимаю больше общественных инспекторов, — говорил он. — вы ничего не понимаете, и я вправе требовать, чтобы вы убрались из шахты, потому что без меня вы не имеете права контролировать.

Сменный техник по бетону ему поддакивал:

— Они приходят сюда только лишь для того, чтобы нервировать работников, — возмущался он.

— И вообще я не понимаю, чего вы хотите. Смена уже сдана Мацуку. Замечаний он никаких не сделал.

Очень плохо, что инженер Мацук не сделал никаких замечаний. А мы увидели, что в смене Фатовского кроме неправильной кладки в калотте № 105 цемент взвешивался неверно, а в калотте № 75 в правой стороне не было поставлено ни одной трубки.

15 июля.

Вечером 10 инспекторов с нашей шахты вместе с заместителем начальника технической части и предшахткома пошли на 1-ю дистанцию. Наша первая встреча с инспекторами по качеству 1-й дистанции состоялась 8 июля.

Мы пошли посмотреть, как сейчас работают инспекторы. И надо сказать, что изменений в их работе не произошло почти никаких. Прежде всего мы заметили, что среди встречавших нас инспекторов лишь двое были знакомы нам. Остальные тринадцать инспекторов очевидно уже перестали существовать. А мы пришли в полном составе: те, что были на первой встрече, пришли и сегодня.

Сначала мы осмотрели работы. В памяти у меня и у других инспекторов нашей шахты остался ряд грубейших нарушений правил ведения железобетонных работ на 1-й дистанции.

Мы обратили внимание на то, что в перекрытия идет слишком крупный гравий — до 10 сантиметров, а в железобетонные перекрытия укладывать гравий крупнее 4 сантиметров нельзя.

По арматуре, уложенной в перекрытия, бетонщики разгуливают, как по мостовой. Арматура прогибается, теряет форму, и это в конечном счете отражается на прочности перекрытия.

Дожди поливают уложенный бетон. Проточная вода выщелачивает бетон. Бетонщики и не подумали о необходимости устройства временных перекрытий над местами кладки.

Это — крупнейшие недостатки, замеченные нами при поверхностном знакомстве с состоянием бетонных работ.

А сколько мелких безобразий можно увидеть на каждом шагу!

Инспекторы после первой встречи с нами ни разу не собирались. Их инструктировал лишь однажды старший лаборант, который конечно не может полностью удовлетворить все запросы инспекторов. Инженеры и техники совершенно не занимаются с общественными инспекторами. Все это свидетельствует о том, что инспектор на дистанции еще не является авторитетом.

Мы считаем недопустимым совмещение работы бригадира с работой общественного инспектора своей же бригады. А на 1-й дистанции все бригадиры являются общественными инспекторами своих бригад…

22 июля.

Сегодня к нам пришла группа общественных инспекторов с 1-й дистанции. Приведший эту группу представитель «Ударника Метростроя» сказал нам, что общественных инспекторов интересует опыт нашей работы по повышению качества.

Они рассказали нам, что на 1-й дистанции общественные инспекторы работают очень плохо. Никто ими не руководит, никто не обращает внимания на их замечания. В общественные инспекторы пробрались и такие люди, которые вообще недостойны этого почетного звания, в некоторых местах их не избирали, а попросту назначали.

Но к нам пришли лучшие общественные инспекторы, и потому мы постарались поделиться с ними всем своим опытом. Мы рассказали о своей книге, в которую заносим все замечания о неправильной работе с тем, чтобы представить ее затем комиссии по качеству. О том, как мы добиваемся действенности своих заявлений и замечаний. Рассказали о том, как мы учимся.

Ольга Устинова рассказала о нашем журнале общественного инспектора и иллюстрировала свой рассказ многочисленными примерами.

Я тоже рассказал о своей работе. Я им рассказал, как звеньевые помогают мне, а мы — нашим товарищам в нашей борьбе за качество работы.

После обмена опытом общественные инспекторы 1-й дистанции спустились в шахту, осмотрели кладки и беседовали с нами о приемах работы. По всему было видно, что встречей на шахте они остались довольны и почерпнули немало для своей работы.

Обещали, что проведут в жизнь все, что нами сказано. Через несколько дней будем гостями на 1-й дистанции.

Посмотрим, как они организуют теперь у себя борьбу за качество«.

Это — записки вполне культурного общественного инспектора, отлично разбирающегося в качестве работ и в окружающей обстановке. Перед нами тот тип инспектора, который шел в первых рядах метростроевского коллектива, возглавлял борьбу за качество, определял — в пределах данного объекта — ее характер и направление.

Из этого дневника можно сделать вывод, что качество работы на каждом объекте находится в прямой связи с правильной организацией общественной инспектуры. Там, где инспектура сумела завоевать авторитет, сумела заставить считаться с собой, — там несмотря иной раз на сопротивление отдельных элементов работа стоит на должной высоте.

Весь этот как будто незначительный материал, свидетельствующий о неполадках на тех или иных отдельных участках работы, был для нас, комиссии по качеству, подлинно живой водой. Конечно очень важно в каждом отдельном случае исправить положение, заставить переложить бетон, снять плохо положенную изоляцию, разобрать скверную укладку камня. Но важнее всего было для нас, что сведения, получаемые нами в той или другой форме от общественных инспекторов, освещали для нас всю картину, все положение работ. Иногда какой-нибудь незначительный случай позволял ставить перед всем строительством общую проблему и оказывался как раз тем самым звеном, ухватившись за которое, мы вытягивали всю цепь. Качество работы инспектора всегда переходило в количество. Один характерный случай, сообщенный инспектором, давал толчок мысли: нет ли, мол, подобных явлений и в других звеньях Метростроя? Анекдотический факт с взвешиванием на поломанных весах заставлял, к примеру, повысить бдительность в деле провеса материалов вообще. История с каменщиком, который укладывал камень без раствора, заставила нас насторожиться в отношении каменной кладки.

10

Трудно переоценить ту роль, которую в деле борьбы за качество на метро сыграла газета «Ударник Метростроя». Исключительная гибкость и оперативность, уменье проникнуть «во все поры» строительства, невзирая на лица тотчас же вскрывать малейшее неблагополучие, проявившееся в том или ином звене, настойчивость в доведении до конца раз начатого дела — все это сделало газету одним из важнейших факторов в деле борьбы за создание «лучшего в мире метро».

Массы доверяли газете, они видели в ней нелицеприятного судью, который с одинаковой силой и ударит бракодела и поощрит подлинного ударника. Газета имела огромный коллектив корреспондентов, которые сообщали ей о всех неполадках на строительстве, о всех нарушениях установленных технических правил.

Станция «Сокольники»

После постановления Московского комитета партии и президиума Моссовета о качестве «Ударник Метростроя» стал уделять вопросам качества огромное внимание. В каждом номере газеты можно было найти статьи, заметки, корреспонденции, фотодокументы, связанные с вопросами качества, которые клеймили, негодовали, разоблачали, били тревогу, хвалили и восторгались.

Надо впрочем заметить, что похвал и восторгов было значительно меньше, чем разоблачений и укоров: газета не отличалась ни благодушием, ни сентиментальностью и не в этом усматривала свою задачу.

Чего стоили одни заголовки, наводившие ужас на всех бракоделов, на всех, кто пренебрегал вопросами качества!

«Бракоделы с дипломом», «Бракодел избран общественным инспектором», «Инженер-бракодел исключен из партии», «Огонь против бракоделов», «Брак нужно предупреждать», «Больше непримиримости в борьбе за качество», «Здесь укрывают бракоделов»…

«Ударник Метростроя» выпускал специальные листовки для той или иной шахты, если там обнаруживались какие-либо серьезные недочеты, требовавшие немедленной мобилизации всей шахтной общественности.

В частности, помнится, была издана в трехстах экземплярах листовка для шахты № 9-9-бис под лозунгом: «Бить бракоделов рублем!»

В листовке подробно перечислялись все недочеты в работе, упущения с указанием конкретных виновников нарушения качества. Естественно, что такая листовка производила на шахте громадное впечатление. Люди начинали чувствовать, что на их шахту, на их работу направлены лучи огромной силы прожектора. Им казалось, что на них смотрит весь метростроевский коллектив — как они выправят свои ошибки, как изживут свои заблуждения?

И, надо сказать, недочеты исправлялись, люди подтягивались. Да иначе не могло и быть — «Ударник Метроетроя» не оставит их в покое, пока они не наведут на своей шахте полного порядка! А по следу газеты придет комиссия по качеству, если она уже до того не дозналась о положении на шахте; придут партийные и комсомольские организации; придет управление Метроетроя; придет Московский комитет партии, если решит, что у метро нехватит собственных сил изжить этот «качественный прорыв»…

11

Качество бетонных и гидроизоляционных работ резко улучшилось. Тотчас же после июньского постановления началась быстрая перестройка по всем звеньям и процессам. Упорядочено было в первую очередь дело заготовки материалов: цемента, песка, гравия, битума, рубероида, пергамина. Резко улучшилось также хранение материалов на площадках шахт и на базах.

На всех шахтах и дистанциях поставлены были полевые лаборатории по бетону, которые заняли приличествующую им роль: решающих инстанций в вопросах качества бетона. Непосредственная заслуга в деле организации лабораторий принадлежит инженеру Фалькову.

На некоторых шахтах, например на 9-й и на 18-бис, лаборатории были поставлены образцово. Они проявляли свое влияние во всех фазах заготовки бетона вплоть до оценки качества всех входящих в него материалов.

Сектор снабжения улучшил заготовку и поставку материалов. Для цемента завели на каждой шахте по три закрома, оборудовали мерными бочками для воды все бетономешалки и снабдили весами для дозировки цемента. Некоторые шахты имели при бетонных заводах механические дозаторы для цемента, песка и гравия.

Укрепилась система паспортизации вагонеток, гарантировавшая своевременную укладку готового бетона.

Не менее резкий перелом произошел и в области гидроизоляционных работ. Улучшение заготовительного сырья, выработка определенных технических условий для изоляционного материала и для их укладки, краткосрочные курсы, через которые прошло большое количество работников, неусыпное внимание, которое Московский комитет постоянно оказывал вопросам изоляции, работа комиссии по качеству, общественной инспектуры, шахтных парторганизаций привели к резкому перелому в области гидроизоляционных работ.

К началу отделочных и монтажных работ мы пришли уже с мощно разветвленным аппаратом контроля, с большим опытом, с четкими методами, выработанными в полугодовой напряженной борьбе за качество первого советского метрополитена. Здесь мы уже не имели таких трудностей, да и самый объект наблюдения не имел такого решающего значения, как бетонные или изоляционные работы, которые рассчитаны были на века.

Так мы подошли к концу нашего строительства. Правительственная приемочная комиссия, тщательно ознакомившаяся со всеми сооружениями, входившая в каждую деталь огромной стройки, пришла к выводу: все работы выполнены удовлетворительно.

Великий поход за качество работ, начатый по инициативе Лазаря Моисеевича Кагановича, всколыхнувший до самых глубин всю метростроевскую общественность, закончился славной победой: создан лучший в мире метрополитен.