Как мы боролись за план
Работы на шахте № 30 развернулись в мае. План по всей шахте был выполнен на 120-130 процентов. Отставал только первый участок, расположенный на Манежной площади. Проходку вели закрытым способом.
Двенадцатого июля Московский комитет партии предложил закончить работу на первом участке и освободить площадь к 1 августа. Оставалось 18 дней, когда начальник шахты вызвал меня и сказал, что я назначен начальником этого участка.
Это было неожиданно, и, признаться, мне стало немного не по себе. Но долго думать было некогда. Я пошел на участок принимать дела. Участок поражал своей заброшенностью. Встретили меня там не совсем дружелюбно. Слышались разговоры:
— Третьего начальника назначают, а толку все нет!.. Я на эти разговоры не обратил внимания. Ознакомился с состоянием участка и увидел, что сам по себе он не очень труден — только запущен сильно. А срок — 18 дней — невелик. Никто не верил, что за столь короткое время можно будет не только закончить всю работу, но и освободить площадь. Начальник третьего участка Суворов так и сказал мне:
— Знаешь, Картозия, когда ты закончишь участок и освободишь площадь?
— ??!
— Не раньше половины августа.
— Посмотрим! — ответил я.
Но все же пришлось нам трудно. Первые дни я круглые сутки не уходил с работы. По две-три смены работали и остальные инженеры. Только один инженер Муравкин не поддался. Он попрежнему приходил на шахту в чистеньком костюме и ни разу не спустился вниз, отдавая распоряжения с поверхности. На все мои уговоры он отвечал:
— Я — инженер, я должен руководить, а не работать. А расставлять рабочих — дело десятников. Я отвечаю за работу в общем и целом…
Муравкина пришлось освободить от работы. Весь участок был мобилизован. Лучших людей шахты перебросили сюда. Бригада проходчиков Сытого, бригадиры Хован, Раченков, Черняев соревновались на лучшую и быстрейшую работу, боролись за сроки, поставленные Московским комитетом партии.
Работу усложняла разветвленная сеть подземных сооружений. Особенно много было канализационных труб. Эти трубы надо было перекладывать и перекладывать очень осторожно, чтобы не повредить их и сохранить уклон.
Раз случилось так: мы разрабатывали калотты. Разработку вела бригада Петушкова. Несмотря на всю осторожность шалыга калотты приподнялась, и труба диаметром в 600 миллиметров сорвалась и лопнула. Зловонная жидкость залила штольню. Чтобы избежать затопления, надо было срочно ликвидировать аварию. Мы вызвали аварийную станцию, но ждать ее приезда было нельзя — напор был чрезвычайно силен.
Я распорядился поднять трубу и законопатить ее. Рабочие колебались. Бригадир Петушков и лучшие наши ударники Смирнов и Лялин захватили инструмент и полезли под трубу. С ними полез сменный инженер Крейц. Копаясь в жиже, они приподняли трубу. Но напор продолжался. Подойти к отверстию было очень трудно. Тогда инженер Крейц закрыл голову руками и бросился вперед.
— Пробку! — крикнул он.
Петушков, уклоняясь от потока, подал ему пробку. Крейц кое-как заткнул отверстие. Напор прекратился, жидкость сочилась лишь в оставшиеся щели. Теперь законопатить трубу было уже нетрудно. До приезда аварийной станции все было ликвидировано.
28 июля мы начали бетонировать последние калотты. 30-го работы были закончены, можно было снимать ограждения и начинать очистку и планировку площади. Ее начали 31 июля, когда до срока оставалось 16 часов.
Вся шахта вышла на работу. Были мобилизованы даже бухгалтерия и технический отдел. Начальник шахты, его заместитель, секретарь партийного комитета вооружились лопатами. Работали с таким рвением, что всякие сомнения отпали. Мы были уверены, что к сроку сделаем все. Но к вечеру нам не повезло. Полил такой ливень, что через час вся площадь покрылась водой.
Вода размыла все. Грунт стал вязким. Планировать площадь мы не могли. Казалось, все наши труды пропали.
Но к трем часам ночи вода начала спадать и вскоре сошла совсем. До срока оставалось едва шесть часов. Когда почва чуть-чуть просохла, мы засыпали ее песком, и к утру 1 августа площадь была спланирована. Срок был выдержан.
Но работы нам оставалось много. Надо было пройти закрытым способом 70 погонных метров правого однопутного тоннеля арбатского радиуса и 52 метра левого.
В августе мы выполнили 140 процентов плана.
Соревнование развернулось очень широко. Бригады Петушкова, Старикова по две и три смены не выходили из шахты. Никакие трудности не могли их остановить. На доске показателей не было цифры меньше 130-140 процентов. Отстававший раньше участок вышел на первое место в шахте, а потом и по всему радиусу. В сентябре мы получили переходящее красное знамя арбатского радиуса и удержали его до конца строительства.
По решению Московского комитета партии все основные работы на участке должны были быть закончены 20 октября. Мы выдвинули встречный. Соревнование вступило в новую стадию — люди боролись теперь за свой встречный план, за выполнение взятых обязательств. Эти обязательства мы выполнили. Все основные работы на участке мы закончили 15 сентября.
Многие рабочие получили значки похода им. тов. Кагановича. Меня премировали. Но больше, чем премии, я радовался значку, который прикрепили на мою грудь на торжественном собрании коллектива шахты. Ведь значок похода имени «главного прораба» свидетельствовал, что и я работал хорошо, по-ударному…«
На всех участках строительства люди боролись за темпы, за сроки. На вторую наклонную шахту однажды приехал тов. Хрущев. Он сказал начальнику:
— Товарищ Кузьмин, вы обещали к двенадцатому освободить вестибюль от лесов и пустить монтажников. А выходит, что вы обманули Московский комитет. Сегодня десятое, а смотрите, что у вас делается?
Начальник шахты посмотрел вокруг и ответил:
— Нет, Никита Сергеевич. Мы обещали и сделаем. Наш коллектив свое слово держит.
Разговор с тов. Хрущевым вдохновил весь коллектив. Ударить в грязь лицом перед Московским комитетом партии никому не хотелось. А работа предстояла большая. Весь вестибюль был уставлен лесами и креплениями. Всюду высились горы хлама.
Сменные инженеры, механики, техники и десятники два дня не выходили наверх. Они соревновались между собой на скорейшее окончание своих участков. Инженер Леонова дежурила пять смен подряд. Работа кипела. Леса и крепления исчезали, словно декорации на сцене после окончания действия. И 12-го в 10 часов утра монтажники приступили к работе. А днем приехал Никита Сергеевич. Войдя в уже свободный от лесов вестибюль, он сказал:
— Не ожидал я, что вы справитесь…
Начальник шахты не удержался, чтобы не ответить:
— Как, Никита Сергеевич, обманули мы Московский комитет?!.
Никита Сергеевич только засмеялся.
На вторую наклонную часто приезжал Лазарь Моисеевич. Приехал он и тогда, когда эскалаторы уже были смонтированы. Осмотрев вестибюль, он остался недоволен:
— Плохо здесь сделано. Облицовка никуда не годится. Надо снять верхнюю штукатурку, сменить мрамор…
Указания Лазаря Моисеевича всегда отличались конкретностью. Тут же на месте он ознакомился с состоянием работ и начал говорить, что кому надо делать.
Одному он сказал:
— Ты сейчас иди и сделай то-то…
Другому:
— Ты пойдешь спать, выспишься как следует и завтра с новыми силами возьмешься за работу.
Третьему:
— Ты сегодня еще раз промерь всю станцию.
И так каждому. А в заключение добавил:
— Завтра в десять утра будет включен ток, и пойдет первый поезд. К этому времени все должно быть готово. Дела осталось не так много…
На следующее утро поезд пошел.
Профессиональная организация Метростроя возглавляла соревнование масс, руководила им. Построечный комитет систематически созывал рабочих отдельных профессий. Так были созваны конференции буто-бетонщиков и каменщиков. На шахтах созывали производственно-технические конференции, на которых собрали десятки и сотни рабочих предложений, за реализацию которых дрались профсоюзные шахтные комитеты. Эти предложения во многих случаях дали большой экономический эффект, сильно облегчили и упростили работу.
Сменный техник Востриков сконструировал передвижной вороток для выемки грунта. Этот вороток повысил производительность чуть ли не вчетверо. Монтер Зверев предложил вулканизированный клапан к насосам, давший свыше 30 тысяч рублей экономии. Инженер Виткевич придумал особые лапки для щитовых шпунтов. Изолировщик Карликов, проходчик Бобров, проходчик Митрофанов — все они думали над тем, как бы улучшить работу, рационализировать ее, дать побольше эффекта. Да и не только они. Десятки и сотни изобретателей и рационализаторов выдвинул семидесятитысячный коллектив метростроевцев.
Изобретательскому движению много помогла техучеба. Она была тем более необходима, что на Метрострой пришли рабочие самых различных специальностей и профессий. Никто из этих рабочих не видел ранее подобного строительства.
— Текстильщикам, химикам, коммунальникам, металлистам и колхозникам пришлось быстро, на ходу переквалифицироваться в строителей, — сказал Лазарь Моисеевич.
Так оно и было.
Люди горели творческим энтузиазмом. Но одного этого было мало. Кроме рвения и желания работать нужно было еще и уменье. Этим уменьем надо было вооружить сегодняшних строителей.
В 1933 году по всему Союзу проводили общественно-технические экзамены. А на Метрострое техническая учеба проходила еще довольно вяло. Люди работали охотно, но учиться не хотели. Технической учебой был охвачен незначительный процент огромного коллектива.
К дезертирам техучебы относились снисходительно. Работу кружков никто не контролировал. Занятия срывались и по вине руководителей и по вине самих слушателей.
А работа требовала учебы. Люди не знали технических терминов, не знали основных принципов работы. Посылают человека за лонгариной, а он, не зная, что это такое, приносит марчеванку. Да и не только для этого нужна была техническая учеба. Ведь из прибывших на стройку рабочих надо было сделать людей грамотных технически, сознающих, что они строят и как нужно строить.
Техническую учебу пришлось начинать на пустом месте. Не было программ, не было и центра, где бы концентрировались материалы технической учебы. Отдельные шахты начали на свой страх и риск организовывать это дело. На 18-й шахте инженеры Стежко и Алеев составили программу технической учебы для проходчиков. Инженер Свечко разработал программу для бетонщиков. Не было руководителей, и комсомольцы добились, что руководили занятиями свои же инженеры и техники.
Но по-настоящему техническая учеба началась позднее. Для встречи дня ударника 1934 года между сменами и бригадами развернулось соревнование. Во все соцдоговоры были включены пункты об обязательном прохождении технической учебы. Отдельные шахты уже начали готовиться к сдаче общественно-технического экзамена. По инициативе комсомольской организации 18-й шахты были составлены вопросники для проходчиков и бетонщиков. Управление Метростроя эти вопросники утвердило и разослало по всем шахтам.
Соцсоревнование между шахтами и между кружками на шахтах на право сдать общественно-технический экзамен первыми еще больше подняло интерес к учебе.
Об общественно-техническом экзамене говорили всюду. И часто можно было слышать такие разговоры:
— Слыхал я, будут всех проверять, кто что знает по горному делу, — говорил старый проходчик Бурко. — а кто плохо ответит, тому разряд снизят либо вовсе выгонят.
Ему возражал проходчик Кикоть:
— Экзамен будет, надо всем нам подучиться, чтобы знали мы, как и почему надо так работать, а не иначе. А то пройдем мы штольню, а потом калотты будем разрабатывать. Почему так, почему калотты — мы и не знаем… а насчет снижения разряда врут!.. Это уж если кто учиться не захочет, так того может и погонят со стройки. Так это и верно! Дураков нам не надо!..
В ноябре 1933 года на передовых участках Метростроя начали сдавать общественно-технические экзамены. В середине декабря экзамены прошли на шахтах № 18-18-бис и 22.
Первый экзамен был на 18-й шахте. В пять часов вечера коллектив шахты собрался в маленьком зале Ассирийского клуба. Первым вышел сдавать экзамен один из старейших проходчиков шахты — Кикоть. Его экзаменовали раньше других потому, что он был одним из активных организаторов учебы и самым аккуратным посетителем кружков.
Задают вопрос:
— Какое значение имеет расположение буров в забое? Кикоть повторяет вопрос и тут же на него отвечает. За первым вопросом следует другой, потом еще и еще. Вопросы сыплются со всех сторон. И Кикоть спокойно и подробно отвечает на них, подкрепляя ответы чертежами на доске. Свой экзамен Кикоть сдал на «отлично». Его перевели в бригадиры.
Вслед за Кикоть кладет на стол экзаменационный листок комсомолка Ина Рокотова. До прихода на стройку она не имела никакого представления о метрополитене. В кружке она получила первые технические знания. Готовилась к экзаменам дома и перед сдачей заявила:
— Я сдам на «отлично»!
Но во время экзамена растерялась и за нечеткие ответы получила только «хорошо». Выйдя на сцену, она расплакалась. Так велико было разочарование.
Через десять дней Рокотова снова пошла экзаменоваться. На этот раз она сдала на «отлично»…
Из 17 человек, сдававших общественно-технический экзамен, 10 сдали на «отлично», 5 — на «хорошо» и один — на «удовлетворительно». Не выдержал экзамен только один.
Шахты одна за другой сдавали общественно-технический экзамен. Лучших ударников учебы переводили в высшие разряды. Интерес к техническим занятиям вырос.
Но решающим в развертывании технической учебы и сдачи общественно-технического экзамена нужно считать начало похода им. Лазаря Моисеевича Кагановича. В социалистическом обязательстве каждого рабочего был обязательный пункт — сдать общественно-технический экзамен по меньшей мере на «хорошо».
Кружки занимались утром, в полдень, вечером. Занимали все свободные помещения, учились в конторах, красных уголках, душкомбинатах. Некоторые руководители проводили занятия прямо на месте работы. После утомительного рабочего дня, собравшись в тесном забое при свете тусклой электрической лампочки, люди слушали объяснения руководителя.
В конце апреля 1934 года началась массовая сдача общественно-технического экзамена. Начинали его обычно в восемь-девять часов утра, когда ночные смены выходили из шахт. Экзамены длились целые дни. Затягивались до глубокой ночи. И в час и в два можно было видеть в красных уголках рабочих, ожидающих своей очереди экзаменоваться. Только перед последним трамваем поднимался с места председатель комиссии.
К концу строительства мы добились значительных результатов.
 |
| Отправление изоляционных материалов (из Ленинграда, завод «Выдвиженец») |
У нас работали 1 450 кружков, через которые прошли 23 550 человек. Из них общественно-технический экзамен сдали 19 191 человек, в том числе на «отлично» 9 110, на «хорошо» — 7 098. Многих рабочих, сдавших экзамены, перевели в высшие разряды. Лучшие отличники стали лучшими ударниками стройки, возглавили лучшие бригады.
Многие рабочие приобрели на строительстве по нескольку профессий. Значкист похода им. тов. Кагановича Аронов работал на проходке, на бетоне, на отделке. Он даже затрудняется сказать, какая у него основная квалификация. Также трудно ответить и другим рабочим. Они говорят в таких случаях просто:
— Метростроевец.
И они правы. Ведь лучшие ударники стройки — Холод, Коновалов, Мордвишов, Степунов и сотни других — работали и на проходке, и на бетоне, и на изоляции, и на бурении, и на облицовке, и на арматуре. Некоторые из них за время работы на стройке сдали по шесть технических экзаменов на совершенно разные квалификации.
В процессе строительства мы воспитали сотни и тысячи новых людей. Пришедшие на стройку отсталые колхозники из самых отдаленных мест страны превратились в передовиков социалистического строительства. Днем и ночью работали они в шахтах и на дистанциях. Каждый кубометр грунта вынутой породы, каждый кубометр уложенного бетона, стены станций — все это овеществленный труд нашего коллектива, завершившего под руководством ЦК и Московского комитета нашей партии победоносное строительство первого советского метрополитена.
Лучшей оценкой для нас являются слова Лазаря Моисеевича Кагановича. Он сказал:
— Коллектив, работающий на Метрострое, представляет большую ценность для Москвы. Это коллектив, воспитанный в борьбе за высокие темпы и качество работы, обстрелянный в бою, закаленный, умеющий работать не только обычными методами, но работать как настоящий ударный коллектив социалистической стройки.
Большевики и ударники Метростроя подтвердили эти слова. Они взяли новую крепость и построили лучший в мире метрополитен…
