На сбойке шахт 14-й и 15-й соревновались две бригады — старого донбассовца Проскурина и комсомольца Чистякова. Времени им дали восемь дней. В эти дни каждая бригада должна была пройти в крепком известняке без малого 13 метров.

Через два дня в 15-й шахте, где работали проскуринцы, выбыл из строя большой компрессор. Бригада осталась с одним маленьким, давление которого было явно недостаточно для нормальной работы молотков.

Недостаток воздуха сейчас же сказался: за пять дней прошли едва 7 метров. До сбойки оставалось еще пять с лишним. В следующие сутки прошли меньше метра. Сбойка отодвигалась.

Ночью, за несколько часов до срока, Проскурин пришел в забой, где работал звеньевой Филимонов. Проскурин распорядился:

— Поставить под второй забой раму, затянуть бока и марчеванки.

Филимонов удивился:

— Зачем?

— Буду проходить сбойку, — спокойно ответил Проскурин. Филимонов недоверчиво усмехнулся:

— Четыре метра? В одну ночь?.. Проскурин повторил распоряжение.

— Вверху у нас тридцатисантиметровый слой мягкой породы. Я в нем хоть на четвереньках, но пролезу и сбойку дам к сроку…

Сказал и пошел в душкомбинат вздремнуть. А через два часа снова был в шахте.

Филимонов поставил раму, закрепил бока.

Е. Д. Резниченко	М. Е. Гранат	В. А. Аралов

— Так ты серьезно думаешь сбойку делать? — спросил он Проскурина.

— Буду, — ответил тот и, взяв кайло, полез наверх. К утру он прошел полтора метра. До сбойки оставалось еще четыре. Чистяковцы, услышав стук проскуринского молотка, налегли со своей стороны. И через два часа в породе появилось отверстие. Сквозь него пролез техник 14-й шахты и, увидев Проскурина, сказал ему:

— Не думал я, что сегодня собьемся. Ведь пройти-то сколько пришлось…

— Не думал, а сбились, — улыбнулся Проскурин.

И он пошел спать. На этот раз уже домой…

Метростроевцы включились в поход им. XVII партсъезда. Постройком совместно с парторганизацией руководили походом. Работу перестраивали по указаниям Лазаря Моисеевича Кагановича. Впереди все время шел коллектив 16-й шахты, державший переходящее знамя строительства. 16-я шахта прошла до декабря 240 погонных метров штолен, разработала 200 метров калотт. План был выполнен на 105 процентов.

На арбатском и фрунзенском радиусах ударники дрались за знамя радиуса. Знамя кочевало с одной дистанции на другую. Соревнованием были охвачены все участки строительства. Но подлинный подъем вызвало объявление производственного похода им. тов. Кагановича.

Инициативу похода пытались приписать отдельным людям. Это неверно. Поход этот зародился и развернулся по инициативе всей массы ударников строительства. Его поддержали все организации Метростроя. Поход подхватили все шахты, дистанции и вспомогательные участки.

Метростроевцы применяли все формы социалистического соревнования. Сменно-встречный план широко вкоренился в практику работы. Ежедневно перед началом смены собирались бригады, обсуждая план, и тут же выдвигали встречный.

Поезд метро

Шахты увеличивали планы, заданные управлением, бригады перекрывали планы шахт. На шахте № 7-8 план управления был увеличен на 30-40 процентов! Бригады перекрыли и его. Они дрались между собой за бригадное знамя, а весь коллектив боролся за переходящее.

В семь дней надо было разработать станционные калотты. Но срок этот не обеспечивал окончания свода к 1 мая. Тогда бригада Колоколова решила этот срок сократить. За колоколовцами пошли остальные. Калотты разработали в четыре дня.

От проходчиков не отставали каменщики. Бригада Ярошенко все время шла следом за бригадой Колоколова и вела за собой остальных каменщиков. Бригады и участки соревновались.

На копрах шахты № 7-8 поставили красные звезды. Когда план был выполнен, звезда зажигалась. В случае прорыва ее гасили. Но звезды гасли очень редко. Шахта № 7-8 прорывов не знала. И в апреле над ней уже развевалось переходящее знамя строительства.

Производственный поход им. тов. Кагановича, борьба за сменно-встречный план, за лучшее качество работы вырастили и воспитали прекрасных профорганизаторов. Товарищи Лыткин, Филиппов, Казаков, Ерошевский, Тепа, Макаров на 7-й шахте, Шабовта, Иванов, Рогинский, Ибрагимов на 10-й — вот далеко не полный их список.

Когда решающим участком стали бетонные работы, на всех шахтах и дистанциях были избраны инспекторы по качеству. Они много помогли улучшению качества бетонной кладки и гидроизоляции. Но мало было выбрать инспекторов. Их надо было еще научить проверять качество. Постройком организовал для них курсы. Всех инспекторов обучили на курсах, читали им лекции, инструктировали на производстве.

Общественные инспекторы вскоре стали знатными людьми на Метрострое. Значок инспектора обязывал ко многому. Ведь надо было не только проверить работу товарища, но и самому работать хорошо, чтобы никто не мог придраться.

На 22-й шахте общественным инспектором выбрали члена постройкома Малашина. Он организовал актив из двух десятков человек, расставил людей по всем звеньям. Эти люди следили за работой каждого звена, а Малашин наблюдал за всем процессом бетонной кладки.

С карьера привозили гравий с глиной, засоренный песок. Малашин шел в Метроснаб, ругался там до хрипоты, добиваясь хороших инертных материалов. А когда сам не мог добиться, обращался в комиссию по качеству. Так было, когда в гравии оказалась мерзлая глина. Этот гравий пустили в бетономешалку, вся кладка погибла бы. Глина начала бы таять, и в уже заложенном бетоне появилась бы влага.

Малашин запротестовал. Протесты его помогли не сразу. Тогда он позвонил в комиссию по качеству. Оттуда приехали и категорически запретили пускать этот гравий в бетономешалку.

Борьба за качество стала особенно упорной после того, как тов. Каганович предложил строить тоннели и станции так, «чтобы нигде не капало». Инспекторы после этого стали следить за наклейкой каждого листа изоляции. Каждый из инспекторов имел термометр, проверяя температуру битума, которым клеили изоляцию. И если битум был холоднее, чем полагается, тут же составляли акт.

Инспектор Кузнецов нашел однажды забетонированное в кладке бревно. Он добился, что звеньевого, который был в этом виноват, сняли с работы. Кузнецов сам ездил на бетонный завод, следил, как заготовляют материалы. И когда увидел, что песок просеивают сквозь рваные сита, настоял на их замене.

Десятки и сотни рабочих предложений, выдвинутых общественными инспекторами по качеству, были реализованы и дали немалый эффект. Инспекторы стали серьезной силой, опираясь на которую, организации Метростроя добились значительных успехов в борьбе за качество бетонной кладки и гидроизоляции.

Производственный поход им. тов. Кагановича носил оперативный характер. Когда решающей была кладка бетона, все участники похода дрались за бетон; когда нужно было укладывать железобетонную рубашку, тысячи рабочих стремились уложить ее возможно лучше и скорее.

Лучшей наградой участника похода был значок похода с портретом Лазаря Моисеевича. Но получить значок было очень нелегко. Для этого надо было работать действительно по-ударному, показывать примеры трудовой дисциплины и общественной активности. Только при наличии всех этих данных шахтные профорганизации выдвигали кандидатов на получение значка. Каждую кандидатуру персонально обсуждали на заседании построечного комитета и только там решали вопрос о награждении. Значок был очень большой наградой, и носить его была большая честь…

Рассказы значкистов о своей работе — яркие страницы истории строительства московского метро.

Бригадир краснознаменной бригады им. Кагановича на шахте 18-бис Иванушкин рассказывает:

«Никогда и нигде работа не доставляла мне столько радости, как на Метрострое. И нигде я не испытывал такой горечи и обиды при срывах и неудачах, как здесь. Успехи бригады стали моим личным делом, неудачи — личным, остро переживаемым горем. Путь от рабочего третьего разряда до бригадира бетонной бригады сам по себе очень нелегок. А ведь наша бригада имеет красное знамя, носит имя Лазаря Моисеевича. И этот путь дался мне тяжело.

Я уже был раз бригадиром, но тогда я справиться с делом не сумел. За плохое руководство меня сняли. Это был тяжелый удар, и я крепко переживал его. Месяц я упорно работал и не менее упорно учился. Я обдумывал все свои прошлые ошибки, думал о том, как их избежать в дальнейшем. И когда спустя месяц меня снова назначили бригадиром, я сразу же дал 108 процентов плана.

Бригада наша очень сплоченная. Не было дела, от которого мы отказались бы. А когда нам в июне дали знамя шахты, мы его уже не выпускали из рук. Мы стали работать еще лучше, еще быстрее. В октябре нам присвоили имя Лазаря Моисеевича, и это имя мы носили до самого конца работ…»

Бригаде Холода первой на строительстве было присуждено имя тов. Кагановича. Радость ребят была так велика, что они тут же на собрании пустились в пляс.

Все члены бригады получили значки похода. Борьба за звание бригады им. Кагановича продолжалась полгода. В поход бригада включилась сразу же после его объявления. Каждый член бригады получил путевку, что уже само по себе было доказательством хорошей работы: плохим работникам путевок не давали. Получив путевки, ребята еще ожесточеннее начали драться за план. И меньше 140 процентов плана бригада не давала ни разу.

Бригаду Генералова в мае 1934 года перебросили на шахту 9-бис, в кессон. Этот перевод совпал с объявлением похода им. Кагановича. Узнав о походе, бригада собралась во дворе шахты. Бригадир сказал:

— Много разговаривать нечего! О походе знают все. Надо включиться и нам.

О походе действительно знали все. Но включиться в поход — мало. Надо еще и работать так, чтобы не осрамиться, получить значки похода, стать бригадой им. Лазаря Моисеевича. Надо работать так, чтобы план все время был перевыполнен, чтобы качество было на должной высоте. Добиться всего этого можно тогда, когда работа будет организована четко, когда будет заведен строгий учет сделанного каждым звеном.

Обо всем этом сказал один из членов бригады:

— Горлом здесь не возьмешь. Нужна организация!

Разгорелся спор. И хоть бригадир и сказал, что «много разговаривать нечего», тема для разговоров нашлась. Каждый хотел предложить свои методы работы, сказать то, что по его мнению очень важно. И в итоге бурных дебатов бригада решила включиться в поход, а для того чтобы из этого похода выйти победителями, условились следить за работой каждого члена бригады. Сразу завели точный учет работы каждого звена, организовали приемку работы одной смены у другой, ввели специальные тетради. И в шахте работали со всем энтузиазмом и задором, на который способны комсомольцы. Звания бригады им. тов. Кагановича бригада Генералова добилась. Все ребята получили значки похода.

Значкисты были на всех шахтах, на всех участках работы. В самых тяжелых условиях, в кессонах, под сжатым воздухом, всюду люди боролись за значок. И самое замечательное в этой борьбе было то, что вели ее не рывками, не штурмовщиной, а планомерно и обдуманно, учитывая каждый процесс, перестраивая работу так, чтобы добиться максимального эффекта.

Особенно горячая борьба развернулась на кессонах, где люди боролись за переходящее красное знамя Сталинского районного комитета партии. Это знамя все время переходило из одной бригады в другую. Стоило одной бригаде дать, скажем, 120 процентов и получить знамя, как на следующий месяц другая бригада уже перекрывала эту цифру и отвоевывала знамя. А еще спустя месяц знамя уже переходило в третью бригаду…

Когда в марте 1934 года на кессонной группе узнали, что лучшей бригаде будет присуждено переходящее красное знамя районного комитета партии, в бригадах пошли разговоры. Каждой бригаде хотелось, чтобы знамя райкома развевалось над местом ее работы.

Выдавали тогда в бригадах по 700 кубел (бадей) в смену на все три аппарата. Редко кому удавалось дать больше. Но знамя было слишком желанной наградой. Получить его хотелось всем. И сразу после решения райкома в бригадах начали перестраивать работу. Выдача породы резко скакнула вверх. Бригада Макридина давала уже но 900 бадей.

Бригада Шашкова не хотела отставать. Шашковцы начали приходить за полтора-два часа до начала работы, заранее готовить фронт работ. После смены они оставались, обсуждая все свои промахи и узкие места. Лишние кубла давались нелегко. Задерживали аппаратчики. Если первый аппарат, на котором работали Бондаренко и Фомин, и давал по 400-500 бадей, то второй — тюленевский — еле-еле доходил до 180. А в других бригадах из него все же ухитрялись выжимать по 200-250 кубел.

Шашковцы переставили силы. На второй аппарат поставили крепких ребят — Кривоногова и Шлыкова. Аппаратчики заключили между собой договоры — не меньше 500 кубел на аппарат. И когда макридинцы начали уже обгонять, бригада Шашкова выдала около тысячи кубел…

На торжественном собрании в Колонном зале Дома союзов бригада Шашкова получила знамя районного комитета партии. Выступая от имени бригады, Шашков сказал:

— Знамя это обязывает ко многому. Мы это знаем. И мы обязуемся давать не меньше 1 100 кубел…

Аплодисменты смутили его. Он подождал и тихо добавил:

— А то ведь и макридинцы уже до тысячи доходят.

Ночью шашковцы вышли на работу со знаменем. В эту ночь дали 1 100 кубел. А когда после смены они возвращались домой, шедшие навстречу макридинцы кричали:

— Ничего, через два-три дня мы знамя у вас отберем! Вы 1 100 дали, а мы дадим 1 200.

Но шашковцы знамя отдали нескоро. Только в мае, когда кессон посадили на известняк, у них случился прорыв. Знамя забрала бригада Левина.

Когда шашковцы получили знамя, бригада Левина работала на бетонировке. Левинцы тоже стремились овладеть знаменем, но работа у них проходила не совсем четко, нехватало инструментов.

Поражение заставило их подтянуться. Выделили ответственного за инструмент. До прихода бригады все пилы, топоры уже должны были лежать на местах. Бригадиру поручили заранее ознакомиться с заданием. Ежедневно перед сменой бригада собиралась, обсуждала полученное задание, выдвигала встречный план. Это еще не решало успеха. Тогда начали расставлять людей. Наиболее крепких физически поставили на подготовку, разгрузку. Более опытным поручили укладку бетона в калотты и трамбовку.

Производительность повысилась. В апреле выполнили 131 процент плана. Но 131 процент еще не давал права на знамя. Шашковцы работали лучше. И левинцы продолжали драться за повышение производительности, продолжали искать причины своего «отставания». Скоро причину нашли. Не все члены бригады работали добросовестно. И бригада собралась обсудить их поведение.

Собрание прошло очень бурно. Зиновьеву, который опоздал на смену, кричали:

— Ты что ж? Хочешь нам работу сорвать, думаешь, няньчиться с тобой будем? Как бы не так!..

Зиновьев смущенно оправдывался, ссылаясь на трамвай, обещая больше не опаздывать.

— Так вот, смотри! Еще раз опоздаешь — и из бригады вон!.. Мы за знамя деремся и лодырничать никому не позволим! Зиновьев клялся, что это первый и последний раз.

— Разве я не хочу, чтоб знамя у нас было, — говорил он. — Что я, выродок какой-нибудь или Демченко, который все время от работы отлынивает? Обещаю бригаде не опаздывать, работать по-ударному…

В первый раз ему простили. Но с Демченко не поцеремонились. Когда бригадир спросил у бригады:

— Ну, а с Демченко как? Лодырь ведь парень, все норовит сторонкой пройти…

Все согласно закричали:

— Долой! Вон Демченко из бригады! Не надо нам его!..

Демченко из бригады убрали.

В то время были перебои с получением леса. Из-за нехватки леса во многих бригадах случались простои. Левинцы и здесь нашли выход. Ежедневно они выделяли по два человека, которые приходили раньше, добывали лес и готовили опалубку. Они также первыми ввели подготовку фронта работ для следующей смены, заботясь, чтобы и в других бригадах работа шла лучше.

Кривая производительности в бригаде все время шла вверх. При задании в 8-10 кубометров в смену левинцы давали 17-18. В мае план был выполнен на 150 процентов.

На митинге, который собрался на кессонном дворе, переходящее знамя отобрали у бригады Шашкова и передали бригаде Левина. Отобрали не потому, что шашковцы работали плохо. Нет! Но левинцы работали еще лучше. В соревновании победили они.

Бригада Левина держала знамя до окончания бетонировки. А потом, когда бригаду перевели на изоляцию, знамя перешло к бригаде Соседова. Было это в июне, когда левинцы выполнили план на 161 процент.

В мае Соседова перебросили на шахту № 23 и поставили сквозным бригадиром. И в мае соседовцы уже дали 114 процентов плана. Но 114 процентов тогда ничего не значили. Счет вели от полутораста. И Соседов решил не отставать от других. В июне его бригада дала 177 процентов.

Когда знамя было получено, соседовцы заявили:

— Теперь самый низкий процент у нас 150. Это наша норма. А если мы сделаем 140 процентов задания, значит план не выполнен. Не выполнить свой план мы не можем…

Слово свое бригада сдержала. Из месяца в месяц соседовцы давали больше 150 процентов. Знамя райкома прочно укрепилось в бригаде Соседова.

Но удержать его было трудно. Другие бригады все время пытались его отнять. Вначале это была бригада Курзенкова, потом бригада Шарова. Но соседовцы долго не сдавались. Чтобы увеличить производительность, они работали в двух точках. Если какое-либо звено не успевало выполнить свой план в течение смены, оно переходило на вторую, запасную точку и оставалось там, пока сменное задание не было выполнено. А на основной точке уже работало новое звено…

В октябре, когда Шаров начал догонять бригаду Соседова, соседовцы внесли в соцдоговор новые пункты: техминимум, сдачу норм на значок ГТО и ворошиловского стрелка, выпуск стенной газеты. Выполнение плана они довели до 168 процентов. Н все же знамя пришлось отдать бригаде Шарова. Качество работы у соседовцев оказалось недостаточно хорошим…

Отдав знамя, соседовцы решили возможно скорее его вернуть. Было решено, не снижая темпов укладки бетона, добиться образцового качества. В бригаде переставили людей. Кое-кого сняли и кое-кому объявили выговор. Лучших рабочих поставили руководить звеньями.

Целыми группами соседовцы ходили «в гости» к бригаде Шарова смотреть, как там работают, как борются за то качество, которое соседовцев подвело. Бригады ревниво проверяли друг друга — борьба за знамя вступила в очень острый период.

Соседовцы всемерно рационализировали свою работу. Сменно-встречный план крепко вошел в быт бригады. Инструмент и материал готовили заранее. А когда для всего звена было мало работы, люди разбивались на две группы — одна в основной, другая в запасной точке. В забоях работало по два человека, а один снабжал оба забоя материалами. Жаловаться на недостаток работы уже не приходилось.

В ноябре соседовцы знамя вернули. Потом Соседов получил значок похода им. Кагановича, а бригаде присвоили имя Лазаря Моисеевича.

Получив значок, Соседов не успокоился. Он решил, что и все его звеньевые должны быть значкистами. И когда сменный инженер давал звену задание забрать 7 квадратных метров потолка, соседовцы это задание увеличивали, поручая звеньевому разработать весь верхний ярус…

Первый звеньевой в бригаде Соседова, который добился выполнения плана на 200 процентов, был Матросов. Он так рассказывает о своих победах:

«Когда наша бригада получила знамя, я перед каждой сменой говорил своим ребятам, что знамя мы должны сохранить во что бы то ни стало. План надо выполнить и перевыполнить…

Приходя на работу, мы получали от сменного инженера задание — забрать потолок или лоб. Тогда мы выдвигали встречный — забрать бока и поставить раму. Соседов обычно говорил:

— Надо выполнить, ребята! Иначе можем знамя потерять. Шаров за нами по пятам идет…

И мы выполняли, хотя не всегда выполнение это нам легко давалось. Мы расставляли своих ребят, стараясь дать каждому посильную работу и в то же время взять с него все, что можно. Мы старались учесть каждое движение. И мы победили…»

Один из значкистов похода им. тов. Кагановича как-то проштрафился. На заседании построечного комитета поставили вопрос о лишении его значка. Товарища вызвали и сказали ему об этом. Он начал нервничать:

— Я значок никому не отдам. Только если Лазарь Моисеевич скажет мне, тогда отдам и только ему в руки…

Он очень волновался, и было видно, что расстаться со значком будет для него большим горем. Значок ему оставили — ошибка была не очень серьезна. Но случай этот ярко свидетельствует о том значении, которое придавали у нас походу им. Кагановича.

За значок боролись все — рабочие, техники, инженеры. Боролись и работали в труднейших условиях, не считаясь ни с временем, ни с опасностью.

Инженер Мунипов работал на 15-й шахте, где горное давление было особенно сильно. Калотты приходилось разрабатывать по нескольку раз. Только разработают калотту и приготовятся ставить кружала, а она вдруг сядет. И так по нескольку раз.

Особенно упорно разрабатывали эти калотты бригады Чернышева и Беляева.

И было однажды так:

В калотте № 58 образовалась воронка. Рабочий стал на кружало, и оно пошло вниз, углубившись на 2,5 метра. Опасность была очень велика. Могло завалить породой, могло увлечь еще глубже. И несмотря на эту опасность рабочий, стоя в воронке, принялся за бетонировку. Он знал, что юрская глина может проникнуть в тоннель и что он не должен допускать этого.

Станция «Комсомольская площадь»

Когда начались бетонные работы, люди не уходили из шахты сутками. Бывали дни, когда даже обед спускали в шахту. И все эти дни вместе с рабочими не уходил из шахты инженер Мунипов. Он переживал тяжелые дни. Треснула забетонированная 49-я калотта. Ее пришлось рвать обратно. Казалось, что сдавит свод. Но все обошлось благополучно. Трещина произошла из-за плохого качества цемента, который пропустила лаборатория. Инженер Мунипов тогда решил проверять каждый кубометр бетона перед укладкой…

В мае, когда вчерне уже были закончены бетонные работы, на 15-ю шахту приехал Лазарь Моисеевич Каганович. Вместе с Муниповым, который замещал начальника участка, он начал осматривать бетонную кладку. Остановившись подле бригады Здоровихина, он спросил бригадира:

— Давно пришел с завода? Техминимум сдал уже?

Здоровихин ответил, что техминимум он сдал на «отлично», получил значок ЗОТ. Лазарь Моисеевич тогда спросил, когда он думает закончить кладку бетона. Здоровихин ответил:

— Московский комитет потребовал от нашей шахты, чтобы мы вчерне сдали тоннель к июлю. Значит надо сдать…

Лазарь Моисеевич подошел тогда к бригаде Чернышева, которая разрабатывала обратный свод проходки.

— Здоровихин обещает к первому июля сдать тоннель и сдаст его. А вы, видать, не очень-то по-ударному работаете.

Чернышев смутился:

— Мы, Лазарь Моисеевич, будем две смены работать, чтобы дать сегодня 250 процентов плана.

— А вас разве оставляют на сверхурочную работу? — спросил Лазарь Моисеевич.

— Нет. Нам дано задание разработать 40 погонных метров свода в течение одиннадцати дней. В бригаде у нас семь человек, и мы решили закончить все в одну неделю. Вот ребята и остаются работать по две смены…

В июне Мунипова назначили начальником участка по кладке сводов штросса и по железобетонной рубашке. Эта работа показалась ему очень сложной. Горняк по специальности, он никогда с такой работой не встречался. Стоки казались очень короткими. Особенно пугала гидроизоляция. Ее нужно было уложить очень тщательно.

Мунипов начал думать о том, как лучше уложить рубашку. В июне вместо 85 погонных метров рубашки, предусмотренных планом, уложили… 34. Разочарование было велико. Кое-кто пытался оправдать это тем, что процесс новый, его только начинают осваивать. Но Мунипову было ясно, что причина лежит в плохой организации работ. Он выдвинул тогда проект цикличного метода. При этом методе одна смена должна была работать исключительно по гидроизоляции, другая — по арматуре, третья — по кладке. Этот метод требовал большой четкости. Надо было организовать соревнование между бригадами.

Мунипов прибегнул к помощи шахтных организаций, пошел в шахтком. Развернули соревнование, начали после каждой смены вывешивать показатели. В многотиражке напечатали предложение Мунипова.

Ударники откликнулись на него. Бригадиры Зоткин и Здоровихин начали пропагандировать новый метод среди остальных рабочих. Казалось, все было в порядке, можно было начинать. Но неожиданно запротестовал начальник шахты. Он боялся, что не удастся во-время снабдить бригады и бетоном и гидроизоляционными материалами.

Мунипов пошел в партийный комитет и объяснил, что его метод квалифицирует людей, повышает качество. Партком поддержал его. Но начальник шахты все еще продолжал упорствовать.

Так продолжалось, пока заместитель начальника строительства Е. Т. Абакумов не увидел в многотиражке предложения Мунипова и не вызвал к себе его, начальника шахты и секретаря партийного комитета. Тов. Абакумов сказал, что он прочел о методе Мунипова и одобряет его. Он предложил начальнику шахты перестроить всю работу шахты по предложенному Муниповым графику.

— Если справитесь с этой работой, я вас американцами назову, — сказал он на прощанье.

В первый же день после перехода на новый метод уложили 9,5 погонного метра рубашки. На второй дали 12, а потом давали уже по 17 и 18. Качество работы также намного улучшилось.

Мунипов получил значок похода им. Кагановича…

О соревновании на 30-й шахте рассказывает инженер Картозия — тоже значкист похода им. Кагановича. Его рассказ — яркая картина ударной работы.