 |
 |
| А. М. Шаширин | Б. А. Млодек |
Был март 1932 года. В конторе второго участка Метростроя (бывшая кладовая «Союзрыбы») шло первое комсомольское собрание. Несколько ребят, тесно сгрудившись вокруг небольшого стола, слушало молодого инженера.
Инженер рассказывал о строительстве метрополитена. Контуры будущих тоннелей и станций еще терялись в синих листах чертежей, еще не приехали проходчики и тоннельщики, и только деревянные башни копров высились вдоль трассы. Но уже ясны были гигантские масштабы стройки. Об этих масштабах говорил инженер.
Он говорил о земляных и бетонных работах, объем которых намного превысит днепростроевские. Он рассказывал о способах проходки, крепежном материале и бетонировке. Он подчеркивал точность и тщательность, необходимые при проходке шахт и штолен в условиях Москвы, где плывуны подстерегают на каждом шагу строителя, а громадные дома давят на кровлю тоннеля. И, заканчивая свой доклад, инженер сказал:
— Работа нам предстоит огромная, трудности перед нами большие, но ведь мы трудностей не боимся…
Когда после доклада кто-то спросил, пустят ли молодежь в шахту, инженер широко улыбнулся:
— Проходчики и крепильщики должны быть сильные люди, должны хорошо знать горное дело. Особенно в условиях города, где проходка куда сложнее, чем в Донбассе например.
 |
 |
 |
| А. А. Хохряков | А. Г. Эйдман | Л. Т. Рогов |
А вам хватит работы и на поверхности…
…В мае на участок приехали первые тоннельщики. Это была артель Лукьянова, работавшая ранее на строительстве Рионгэса. В артели были сплошь родственники — сыновья и зятья Лукьянова. Работали они по старинке, высоко ценили свою квалификацию и к остальным рабочим относились с легким презрением. А когда комсомолец Лысогорский спросил старика, трудно ли работать проходчиком, Лукьянов ответил:
— Попробуй — узнаешь… а я тебе вот что скажу: если уж решил ты быть проходчиком, то года три потолкайся в шахте, приглядись, как старики работают, и уж тогда бери кайло в руки…
…Подходила осень. По всей трассе будущего метро развернулись работы. На восьмой, десятой, двадцать второй и двадцать девятой закончили проходку стволов. В Охотном пробили штольню. Метростроевцы рубили породу, вывозили грунт. А комсомольцы все еще сидели в конторах и управлениях, возились на подсобных работах. И только на 29-й шахте комсомольцы Драчин и Гаращенко работали в забое.
Весной на строительстве было уже 610 комсомольцев. Только три десятка из них спускались под землю. Никакой борьбы за овладение техникой комсомольская организация Метростроя не вела.
Только вмешательство Московского комитета комсомола помогло изменить положение. Бюро Московского комитета предложило перевести половину всех работающих на метро комсомольцев в забой. Было также решено организовать на площади Свердлова комсомольскую шахту. Отныне комсомольцы становились в передовые ряды бойцов московской подземки. Отныне качество работы комсомольской организации Метростроя определялось производственными показателями. Решение Московского комитета комсомола по-новому определило место комсомола на метро.
 |
| Станция «Сокольники» |
В комсомольских ячейках на участках впервые по-серьезному заговорили о производстве. Молодежь пошла в забой. Плотники и столяры — Лысогорский, Куприянов, Каринов, Насурдинов — стали на проходку.
Даже машинистка конторы второго участка Таня Солодкова пришла к секретарю комсомольской ячейки Мартьянову:
— Мне надоело стучать на машинке. Хочу в забой.
Мартьянов посмотрел на руки Тани, потом перевел взгляд на лаковые ее туфли.
— Ты в забой? Ну и чудачка!..
Таня не сдавалась.
Пришлось послать. На другой день весь участок говорил о «подвиге» машинистки Солодковой. Говорили и смеялись. Никто не верил, что Таня останется в забое…
Но были среди ребят и другие настроения. Лысогорский, как-то встретив Соловьева, сказал ему:
— Видишь, Лукьянов-то неправ: совсем не надо три года учиться, чтобы проходчиком быть. Я уже работаю, да и другие ребята со мной. Идем к нам в бригаду.
Соловьев покачал головой:
— Я не пойду, у меня квалификация поверхностная — плотник. А в грязи пусть копаются те, кто ничего не умеет делать. Шахтером быть я не собираюсь. Плотником был — плотником и останусь.
Но таких было единицы. Большинство комсомольцев стремилось в забой. Они хотели как можно скорее овладеть техникой горного дела. И если раньше Лысогорский думал, что для этого нужны в лучшем случае месяцы, то теперь он на собственном опыте убедился, что чорт не так уж страшен, как его старались изобразить старики.
В марте 1933 года вокруг сквера на площади Свердлова вырос забор. За забором зажгли костры, оттаивая мерзлую землю. Начиналась проходка 12-й шахты — той, что должна была стать комсомольской.
Бывшие кладовщики и коменданты разбивали кувалдами твердую землю, рыли первые шурфы. Вчерашние строители грузили породу на машины. Счетоводы ставили кружала, тащили арматурное железо. Комсомольцы работали быстро и четко.
Шахта на площади Свердлова углублялась. С каждым днем ускорялись темпы проходки. 28 апреля — за два месяца до срока — дошли до проектной отметки. Шахта глубиной в 18,3 метра была пройдена в рекордно короткий срок — двадцать один день. Впервые в истории строительства на рапорте об окончании проходки вместе с подписями треугольника красовалась и подпись секретаря комсомольской ячейки — Гриши Рогова. Это была победа не только комсомольской шахты. Это была первая победа всей комсомольской организации Метростроя.
