Работы подходили к концу. Вчерашние бетонщики и изолировщики переходили на мраморную облицовку станций, на отделку вестибюлей. Сроки оставались минимальные. Работа под руками буквально горела.
Когда нужно было поторопить людей, Лазарь Моисеевич всегда умел зацепить за живое наших производственников, задеть их строительное самолюбие. Однажды он приехал на строительство северного вестибюля «Охотнорядской» станции вместе с тов. Хрущевым. Он тут же на месте вскрыл неуверенность наших руководителей в том, что вестибюль будет построен в срок.
И вот Лазарь Моисеевич поставил перед коллективом рабочих вопрос:
— Либо вы северный вытащите сами, либо мы пошлем вам помощь извне. Одно из двух, говорите честно.
Через несколько дней на нашей шахте было созвано совещание лучших ударников. Главной темой было: сделаем сами вестибюль или попросим помощь?
Инженер Галкин заявил:
— Помощь попросить всегда можно. Разве нам мало оказывают помощи? Но ведь теперь речь идет не о такой помощи, а о том, что у нас хотят отнять северный вестибюль. Нам сулят помощь извне. Это значит — нам указывают, что мы сами не сумели справиться с делом.
На этом собрании присутствовал Никита Сергеевич Хрущев. И вот после речи тов. Галкина наши ударники дали тов. Хрущеву твердое обещание, что вестибюль будет сделан в указанный Московским комитетом срок. На другой день мы под руководством тов. Хрущева обсудили и приняли новый график работ. Лучшие бригады заключили между собой договор на соревнование. Соревнование бригад превращается в соревнование и сменных инженеров.
«Не проходило ни одного дня, чтобы тов. Хрущев не побывал на северном вестибюле, и после каждого его посещения мы работали лучше. Все было мобилизовано для того, чтобы вытащить северный вестибюль из прорыва.
— Можно сообщить Лазарю Моисеевичу, — все время спрашивал нас тов. Хрущев,-что вестибюль будет сделан?
Начальник строительства северного вестибюля тов. Рыков сказал:
— Мы победили только потому, что непосредственным руководителем и организатором работы по северному вестибюлю являлся не я, хоть я и числюсь начальником, а Никита Сергеевич Хрущев.
В ответственных местах наши руководители проявляли особое большевистское упорство и настойчивость, заставляя нас переделывать начатую работу по нескольку раз.
Секретарь парткома шахты № 36-37 тов. Белая рассказывает:
»Лазарь Моисеевич уделял строительству «Арбатской» станции очень большое внимание. Он не раз бывал здесь, и характерно, что посещения его всегда совпадали с труднейшими моментами в работе шахты.
Решается сложный вопрос, где строить вестибюль. Первоначально было решено строить вестибюль посредине Арбатской площади. Приехал Лазарь Моисеевич и долго ходил по всей площади, примериваясь глазом, как будет выглядеть здесь вестибюль.
Рабочие и инженеры, сопровождавшие его, с большим вниманием ловят каждое его замечание. Наконец Лазарь Моисеевич решительно говорит:
— Нет, здесь вестибюль будет мешать движению. Надо его построить у Арбатского рынка.
И вопрос был решен. Все же строители несколько отклонились от той черты, которая была намечена Лазарем Моисеевичем. И вот, когда вестибюль уже готов на 60 процентов, вдруг снова приезжает Лазарь Моисеевич проверить нашу работу. Осмотрел все и предложил перенести вестибюль ближе к передней части рынка. Окружающие недоумевают:
— Что же, значит зря проделана работа? Лазарь Моисеевич тут же приводит убедительные доказательства, что на этом месте вестибюль было нельзя строить — здесь он будет стеснять движение. Начатое строительство Лазарь Моисеевич предлагает использовать как понизительную станцию.
Хоть и тяжело было начинать работу сначала, но все мы отлично понимали, что Лазарь Моисеевич прав.
— Вестибюль должен украшать площадь, сказал Лазарь Моисеевич, — и ни в коем случае не мешать движению.
Когда вестибюль был вчерне построен на указанном месте, снова приезжает Лазарь Моисеевич. Посмотрел на здание Арбатского рынка, прикрывавшее вестибюль, и говорит:
— Вот будете разбирать рынок (а там арки весом в 60-80 тонн) и сломаете вестибюль.
Пришлось нам временно прекратить работу и начать разбирать рынок. Работу эту провели благополучно.
И когда арки рынка были сняты, сразу стало видно с площади что-то неладное в конструкции вестибюля. Привезли макет вестибюля. Нам всем он казался легким, изящным, очень красивым. Когда приехал Лазарь Моисеевич, мы получили от него хороший урок по архитектуре. Он измерял детали макета, определял соотношение частей, и мы вдруг неожиданно для себя поняли, что макет этот далеко не столь изящен, как нам это казалось. В итоге колонны были подняты, фронтон срезан, еще кое-какие внесены переделки по указаниям Лазаря Моисеевича, и мы получили настоящий вестибюль — украшение площади. Лазарь Моисеевич продолжал вникать во все мелочи при отделке вестибюля и станции. Он интересовался формой дверей и даже пробовал, крепко ли привинчены дверные ручки. По его инициативе были сделаны фрамуги, через которые проникает в вестибюль свет. По его же предложению вместо четырех входных дверей сделано двенадцать«.
Во время посещений Лазарем Моисеевичем шахт инженеры часто удивлялись, откуда Лазарь Моисеевич знает состояние нашей работы и все ее недостатки.
Начальник 9-й шахты тов. Ермолаев однажды долго удивлялся:
— Откуда Лазарь Моисеевич знает, что я говорил о том, что работу на шахте мы закончим к 1 декабря, а не к 7 ноября?..
Лазарь Моисеевич, даже уезжая из Москвы, не переставал заботиться о нашем метро. Даже и тогда мы продолжали чувствовать его поразительную осведомленность в наших делах.
Вот он уехал в далекую Сибирь.
 |
| Схема трассы метро в вестибюле станции |
Первое опробование готового тоннеля проходит без него. Метростроевцы посылают по этому случаю тов. Кагановичу приветственную телеграмму.
Как бы в ответ на нее телеграф приносит из далекой Сибири следующие слова:
»…— по имеющимся сведениям по шахтам 7, 8, 9, 9-бис, 10-й и 11-й выполнение плана идет крайне неудовлетворительно, грозит сорвать окончание строительства в срок.
…— на станции «Комсомольская площадь» бетонные работы ведутся крайне неудовлетворительно. Там, видно, зазнались от успехов и переходят к чрезмерным восторгам. Между тем станция у них еще не кончена, рано им быть в телячьем восторге.
…— по имеющимся сведениям идет неудовлетворительно постройка центральной электроподстанции метро.
…— видимо метростроевцы не торопятся с засыпкой Комсомольской — Каланчевской площадей.
…— по имеющимся сведениям в шахтах курят, на шахте Боброва керосин хранится в ведрах, просушка тоннеля производится паяльными лампами, открытым огнем. Прошу по существу проверить и телеграфировать мне. Каганович«.
Так, выполняя большие и сложные задания партии на Урале и в Сибири, Лазарь Моисеевич не забывал руководить нами, исправлять недочеты в нашей работе.
 |
| Подходный тоннель |
Он внимательно следил, будучи вдалеке от Москвы, за всем, что писали в газетах о нашем строительстве, и телеграфировал нам запрос за запросом. И коллектив метростроевцев все время чувствовал эту непрерывающуюся связь с нашим руководителем.
В каждом из нас выработалось особое чувство производственного патриотизма, любви к своему участку, гордости за него. Эти чувства всячески поощрял в нас Лазарь Моисеевич.
Мы посещали соседние участки строительства, соседние станции, сравнивали и проверяли свою работу и соседей.
— Что вы тут делаете? — спрашивает Лазарь Моисеевич, встретив однажды на Смоленской площади работников „чужой“ станции.
— Приехали сравнить, чья станция лучше.
— Ну, какая же лучше по-вашему?
— По-нашему — наша лучше.
Все кругом рассмеялись, а Лазарь Моисеевич одобрил:
— Вот и правильно! Каждый должен быть патриотом своей станции.
В совместной работе, совместной борьбе люди сжились, хорошо изучили друг друга. Знатные наши люди были известны всей трассе. Сложились крепкие, спаянные коллективы той новой категории строителей в нашей стране, которая называется — метростроевцы.
И вот наступил период свертывания работ первой очереди. Люди весело вели разговоры, протирая тряпками мраморные стены, наводя глянец на дверные ручки уже готовых вестибюлей.
— Меня закрепили на вторую очередь.
— Перехожу окончательно на щит.
— А я закрепился кессонщиком.
— А я, брат, обратно на завод.
— Что так?
— Не оставили!
Один из парторгов так рассказывает об этих последних минутах на метро:
»После того как в Московском комитете нам были даны указания об отпуске людей, желающих возвратиться на свое старое производство, мы организовали это дело так. Буквально с каждым рабочим побеседовали «по душам», выясняли его настроение — собирается ли он остаться на строительстве второй очереди, или хочет возвратиться на прежний свой завод, или пойдет на новую стройку, в частности мы направляли людей на постройку теплоэлектроцентрали при заводе им. Сталина. Желающих уходить с шахты оказалось немного. Большинство настаивало и горячо требовало оставления на вторую очередь. Коллектив в процессе стройки сроднился, и люди не хотели расставаться.
Бригадир Дмитрий Иванов, когда ему сказали, что он должен будет с метро уйти на ТЭЦ, заявил, что он никуда с шахты не пойдет, вплоть до того, что ляжет под первый проходящий поезд и умрет «там, где он строил». Тяжело переживалось расставание с людьми!..«
