Нашлись на Метрострое люди, не верившие в реальность намеченных партией сроков строительства метро. Кое-кто выказал сопротивление намеченной программе механизации процессов работы; между тем последовательное проведение механизации обеспечивало намеченные темпы производства.
Необходимо сказать, что этими настроениями были заражены не только отдельные инженерно-технические работники, но и отдельные рабочие, в частности и партийцы.
В связи с этим партийным организациям пришлось провести огромную разъяснительную работу и упорную борьбу за выполнение всех указаний Московского комитета партии.
Большую борьбу пришлось выдержать партийной организации на строительстве наклонной шахты № 1-2. В то время как партийная организация мобилизовала рабочих и инженеров на борьбу за сроки, определенные постановлением Московского комитета, начальник шахты тов. Трупак в противовес этим срокам выставил свои. Пришлось партийной организации крепко ударить по оппортунистическим настроениям в руководстве шахты. Закрытое партсобрание, заслушав доклад тов. Трупака, категорически отвергло сроки окончания строительства, намеченные им. Тов. Трупак исходил из якобы «нормальной» обстановки строительства и таким образом ставил под сомнение сроки, намеченные Московским комитетом партии. Собрание поставило перед руководством метро вопрос о немедленной отмене графика работ, намеченного тов. Трупаком, и обязало партком немедленно заняться подготовкой к основным работам с тем, чтобы закончить строительство шахт наклонных ходов к тому сроку, который был назначен Московским комитетом партии.
Сопротивление проведению мероприятий по механизации местами принимало вредительские формы. Так на шахте № 17-18 были обнаружены такие факты, как бросание гвоздей в насосы, — это нарушало правильную работу водоотливного хозяйства в самый трудный момент проходки стволов. Отмечены случаи умышленной порчи электрической сети, чтобы оставить шахту без света, и т. п.
Находились также люди, готовые за счет развития темпов поступиться требованиями качества работы. Сломить такие настроения стоило немалого труда.
Даже такие самоочевидные нововведения по качеству работы, как установка весов и водомеров при дозировке бетона, встретили сопротивление со стороны некоторых инженеров и рабочих. Инженер Фиклисов на шахте № 9 заявил по этому поводу:
— Все это ерунда! Будем работать по-старому.
Многие рабочие также предпочитали проводить дозировку «на-глазок». Пришлось даже по предложению парткома снять с работы на этой шахте двух десятников.
Антимеханизаторскими тенденциями были заражены даже отдельные коммунисты.
Так на 4-й дистанции был инженер Богданов, который хотя и принял к исполнению график работы, но вел разговоры с бригадирами о том. что план невыполним, нереален. Имеющиеся на шахте механизмы Богданов даже не пытался использовать. Он сомневался в рабочих качествах комсомола, столь блестяще показавшего себя на всех участках строительства.
— Ну, что эти комсомольцы, — говорил Богданов, — разве они могут дать намеченную норму выемки грунта? Это немыслимая для них норма. Вот если бы мне дали татар или башкир, тогда может быть я выполнил бы установленный план.
Партийное лицо этого, с позволения сказать, коммуниста скоро было разоблачено, и Богданов был исключен из партии как двурушник и правый оппортунист. С работы его сняли.
Инженеры, работавшие ранее на проходке, с переходом к бетонным работам не всегда оценивали по-должному вопросы качества железобетонной рубашки и гидроизоляции.
Например начальник третьего участка Пенник говорил:
— Зачем нам все эти весы и мерки? Раньше люди без них работали и сейчас работали бы. Выдумали: цемент вешать, будто золото! Подумаешь, какое дело!
А когда инспектор по качеству пошел в партком заявить об оставленной пустоте за огнивой, этот начальник искренним образом обиделся:
— Неужели нельзя не доносить никаким парткомам? Сами сделаем и ладно!..
Но «доносить» приходилось неукоснительно: этого требовала бдительность коммуниста, стремление предупредить подобные случаи в дальнейшем. Вот почему мы на каждом таком случае старались мобилизовать внимание как можно более широких кругов рабочих и инженеров.
Приходилось прибегать к решительным мерам по отношению к наиболее злостным любителям работать по старинке, на-глазок и на-авось, ко всем нарушителям трудовой дисциплины.
На шахте № 15-17 был рабочий Пименов, потихоньку подрывавший работу своей бригады. Он рассуждал так:
— Метрострой — это хошь работай, хошь стой. Эту свою «формулу» он прямо выпалил в лицо коммунисту, который обратил внимание на то, что Пименов однажды просидел без дела целых полтора часа.
— Ну, так поищи такое место, где не работают, а получают! — сказал ему на это коммунист и тут же поставил вопрос об увольнении Пименова. Пименов был уволен.
На наклонной шахте № 1-2 был буровой мастер Воробьев — большой «любитель простоев».
— Что вы все кричите о простое? — сердито говорил он коммунистам. — Вон рядом четыре дня стоят и то молчат.
Таких «любителей» приходилось брать в крепкий оборот.
Во время бурения на шахте № 3 происходили частые аварии, требовавшие для своей ликвидации больших усилий, времени и простоев. Здесь даже нашлись «теоретики» типа Торопова.
 |
| Вход на станцию «Парк культуры и отдыха» |
Он утверждал, что на буровых работах обязательны аварии — «и даже выгодны». Этот, с позволения сказать, «теоретик» был разоблачен парткомом и также изгнан с Метростроя.
Преодоление подобных настроений потребовало от коммунистов немало усилий. Коммунисты должны были показывать личный пример сознательного отношения к производству, должны были твердо понимать свою ответственность за выполнение плана, показывать на деле беспартийным товарищам, что намеченные нормы и планы выполнимы. Для этого коммунисты должны были умело подходить к каждому отдельному товарищу, хорошо знать каждого звеньевого, бригадира, рабочего, должны были учить и учиться сами.
